На обочине дорожнойВ пропылившейся травеНеухожен, насторожен,Жизнью бит не раз, похоже,Пёс глядел вдогонку мне.Полон грусти неподложной,Что хлестала, словно стек,Взгляд его - что ток под кожей...Что ж ты, добрый человек,Хлеба мне не дашь краюхиИз родных до боли рук,Даже за лохматым ухомНе потреплешь, старый друг?Я стоял заворожённыйИ пристыженно молчал,Озарением сражённый,Что с трудом, но пса узнал...Не о вероломстве повесть.Жаль, поймут меня не все:То сидела наша совесть,Тихо умереть готовясь,У обочины шоссе. *

Глаза снова намокли, мешая видеть тропу. Хорошо, что Саша топал рядом.

- Ну и взгляд у него, у-ух... - поёжилась я, вспоминая миг, когда зверь пролетал мимо. Сердце снова отозвалось глухим уханьем.

Саша угрюмо шёл молча, углубившись в свои размышления.

- Жаль. - наконец, мрачно отозвался он.

Мы уже почти подошли к дому.

- Что ушёл?.. - спросила я, осекаясь на середине фразы.

На ступенях у самой двери нас ждал Арт.

- У Томасины, таки, будет личный инфаркт. - нервно хохотнула я.

Саша рванул, было, к собаке, тут же одёрнул себя, умерил шаг, спокойно подошёл и толкнул дверь:

- Заходи домой.

Я протопала в тепло следом за ними.

- Надо бы тебе вольер и тёплую будку. - разговаривал с новым жильцом Алекс, стягивая с себя заснеженный тулуп.

- Не надо ему вольер. - отозвалась я, - По крайней мере здесь. На новом месте и построишь.

- Логично. - согласился сосед, - Тогда постели ему в углу - видишь, он уже и место себе выбрал.

Арт и в самом деле притулил свою тушу в углу прихожей, выжидательно на нас поглядывая.

Честно сказать, он находился в таком плачевном состоянии, что хотелось обнять собаку, успокоить, пожулькать, почесать за ухом, чтобы он почувствовал себя родным и нужным. Однако, здравый смысл останавливал от подобного панибратства. Может и было это ему необходимо, но пёс явно отвык от человеческой ласки. Да и слишком мало мы пока были знакомы. Опять же, грозный вид Арта, честно сказать, внушал уважение и располагал к соблюдению некоторой... не знаю, как выразиться... Субординации, что ли?.

В тёплом освещении дома, пёс вполовину утратил производимое им устрашающее впечатление, но всё равно - не болонка какая, не болонка...

Перед глазами встало воспоминание о первой встрече с ним. Ночь, промозглый холод, хлещущий землю снег и огромная собака с горящими отчаянием и яростью глазами, готовая в любой момент умереть в последней битве.

- Как же ты выжил, миленький... - тихо шепнула я, подавляя подкатившую к горлу сырость.