— Это из парней, а из девчонок выйдет какой-нибудь толк?

— Ну, какие же из девок солдаты? Когда мне впервые сказали, что будут и они, я был уверен, что это шутка. Мало ли, чего греки понавыдумывали про этих воинственных баб, с которыми их предки якобы воевали где-то далеко на Востоке? Вылетело из головы, как они их там называют.

— Амазонки, — подсказал я ему.

— Да, точно — амазонки. Но ведь это же всё сказки греков. Где такое видано и где слыхано на самом деле? Парней я могу хотя бы сравнить с армейскими легионерами или с нашими новобранцами — сравнение будет уж точно не в их пользу, но будет хоть какое-то. А с кем я сравню этих девок? Бабы не воюют ни у одного из известных мне народов. А с нормальными солдатами-мужиками — с какими? Против наших они продержатся минуту от силы — я очень удивлюсь, если аж целых полторы.

— И то, только потому, что их бы старались взять живьём для пуска по кругу.

— Вот именно. Может, и поранят кого-то, а может, даже и убьют какого-нибудь раззяву — но за счёт чего? За счёт того, что от них этого не ожидают и не воспринимают их всерьёз. Как только в них увидят ПРОТИВНИКА, с которым надо ВОЕВАТЬ — им тогда не продержаться и минуты. Ведь солдат-мужик — просто сильнее. Ну, это в рукопашном бою, конечно. В перестрелке, если их хорошо обучить, шансы у них, конечно, будут, но не лучшие, чем у так же хорошо обученных мужиков. Ну и какой тогда смысл? Бабы должны сидеть дома и рожать детей от хороших бойцов, а не гибнуть в боях, заменяя их на войне. Так какого же толку ты хочешь от них добиться? Я получил приказ, и я его выполняю, но впервые за много лет я не понимаю его смысла.

— Смысл? Ну, во-первых, ты сам сказал об эффекте неожиданности. Если хотя бы один раз он когда-нибудь спасёт кого-нибудь из них — значит, мы обучаем их не зря. Во-вторых — это происходит не в городе, где их тоже вполне можно было бы этому учить, а в военном лагере — совместно с парнями и у них на глазах. И если хотя бы одна из них покажет хороший результат хоть в чём-нибудь — парням будет просто стыдно не добиться гораздо лучшего или хотя бы уж не худшего там, где сила не даёт никаких преимуществ. В-третьих — лагерный быт. Правильно, война — не женское дело, но многие из них, если не все поголовно, выйдут замуж вот за этих парней или за таких же и разъедутся с ними туда, куда их направят служить. Но есть Оссоноба, есть Нетонис на Островах, есть Тарквинея за Морем Мрака, которая тоже уже неплоха, а есть и глухие захолустные дыры, быт которых не лучше деревенского, но уж точно не хуже лагерного. Привыкшая к лагерному быту не станет ежедневно ныть из-за бытовых неурядиц, а испытавшая на себе нагрузки службы, пускай и в меньшей степени, будет чётко знать и понимать, каково приходится на службе её мужу, и чего он ждёт от дома и семьи. И значит, эти парни получат именно таких жён, какие им как раз и нужны. Помощь и поддержку, а не лишнюю головную боль.

— Неплохо придумали! — прикололся центурион, — Так не делает никто и нигде, но затея неглупа, и попробовать, пожалуй, стоит.

— Именно. А вдобавок, есть ещё и в-четвёртых — тебе ли не знать, что матери не так уж и редко балуют детей и оберегают их от любых жизненных невзгод, пока могут. А в богатых и знатных семьях могут они, сам понимаешь, долго и немало. И какие дитятки вырастают при таком воспитании в таких семейках, тебе объяснять не нужно. Я таких за свою жизнь навидался достаточно, ты за свою — наверняка не меньше моего. Но они-то как раз за счёт семейных блата и связей и делают карьеру, выбиваясь в начальство. Ну и каково оно, служить и подчиняться такому начальству?

— Да уж, приятного мало. Ты прав, досточтимый, навидался и я таких…

— То-то и оно. Вряд ли ты сам мечтаешь о таком начальстве для своих внуков и правнуков, и вряд ли о таком мечтают для своих твои сослуживцы. Но если от них это не зависит, то ты повлиять на это как раз можешь. Сделай так, чтобы эти девчонки презирали изнеженных и капризных плакс, не считая таких вообще за людей, а уважали только тех, кто не боится трудностей, а преодолевает их и не считает это героизмом. И тогда они сами будут воспитывать своих детей так, чтобы и их было за что уважать. Ведь не захотят же они, чтобы их детей презирали, верно?

— Ну, не должны, конечно. Но это те, которые выдержат сами. А если какая-то не выдержит, что с ней такой делать?

— Какие не выдержат и запросятся домой к маме — отчисляй без сожалений. Ну, сутки дай на то, чтобы успела одуматься, а кто не одумается — отчисляй.

— И не жаль терять?

— Да куда они денутся? Кто-нибудь всё равно ведь возьмёт и такую, но уже не из лучших, а из тех, кому толковая не досталась. А лучшим достанутся лучшие, от которых и дети пойдут высшего сорта.

— Яблоко от яблони далеко не падает?

— Именно. Есть такие, кто уже домой просится?

— Да нет, досточтимый, это же я так, на всякий случай спросил. Как ни странно, хоть и стонут, и ноют иногда, изредка даже хнычут, но ни одна ещё не закатила истерику и не запросилась домой. Я даже сам удивился — думал, половина разбежится после первой же недели, с девок-то чего возьмёшь, но эти — держатся. Где вы их только таких набрали?

— Да отовсюду, Диталкон, где только такие попадались. Есть из знатных семей, есть даже из "блистательных", но есть и из простых. Где есть подходящие, оттуда мы их таких ещё мелкими в нашу школу и набираем. Вот эти — первый выпуск. Сюда ещё не все попали — две очень толковых девчонки хотели, но их родители отказали наотрез, и нам их убедить не удалось. Вот тех жаль было терять, а если кто сломается из этих — ну, не дано им, значит, и зачем их тогда мучить?

— Ну, эти-то — уже вряд ли. Да, встречаются такие, и сам таких знавал, но чтобы столько и в одном месте — никогда раньше встречать не доводилось. Я даже и сам жалеть начинаю, что не владею этим вашим языком, на котором вы их учите. Наверное, вы что-то очень интересное им рассказываете, если ради этого они терпят всё эти тяготы. И есть, ты сказал, из простых семей? А внучку к вам никак нельзя? Маленькая она, правда — пять лет.