— Но Макс, раз культ не выродился за пятьсот лет запрета и не слился с культом подходящего по специальности христианского святого, значит, было кому и поддерживать сохранение традиции. Смогли бы это неграмотные колхозники, как ты выражаешься, без обученных где-то и кем-то жрецов? А значит, без тайной секты пообразованнее крестьян дело обойтись не могло. Не напоказ для них, чтобы не оттолкнуть непотребством, но для узкого круга тайком могли продолжаться и классические Дионисии.

— Ну, логика в этом просматривается, — признал я, — В принципе ведь языческая литература в Византии целенаправленно не уничтожалась и даже изучалась, а следили там только за твёрдостью изучающих её в единственно верном учении?

— Вроде этого. То, что уцелело от стихийных погромов фанатиками после этого эдикта Феодосия и от централизованного при Юстиниане, уже не уничтожали, но и кому попало читать не давали. Ну, я имею в виду не чисто философские труды, а именно книги о культе Олимпийцев, по которым он мог бы быть возрождён.

— Типа, строго для служебного пользования? Но забронзовевшая элита втихаря увлеклась и практикой, потому как это охлосу нельзя, а им, соли земли — можно всё, а там уже и "самиздат" для этих нужд растиражировался?

— Да, скорее всего. Но всё ведь давилось, и больше шансов было у привычных к конспирации тайных культов вроде вот этой секты.

— В общем, очистили мир от языческого бесовства, называется, — резюмировал я, — Зачистили то, что шло по пути к нормальной приличной религии, а все эти непотребства, которыми кампанейщина и мотивировалась, прожили ещё полтысячелетия.

— В узких кругах — больше. И при крестоносцах сохранялось, и после них, даже до самого конца Византии. Ренессанса вот только у них не получилось, как на Западе.

— Ага, большой и пламенный привет восточному благочестию по-византийски. Запад, правда, тоже хорош. Колумбу ведь всё ещё выносили мозги библейским запретом на шарообразность Земли, и вряд ли ему было легче от того, что выносил их ему не папа с кардиналами и даже не Священный Трибунал, а тупорылые местечковые ортодоксы, всё ещё трактующие Ветхий Завет буквально.

— Вот именно. И если это не регресс науки на тысячелетие, то что это тогда?

— Ладно, это всё понятно и так. Ты мне, Юля, скажи лучше, какие там трактаты у этого твоего Керенского?

— Да в том-то и дело, что нет никаких. Сейчас он ещё учится сам, а позже всё равно писать ничего не будет, а будет только читать устные лекции.

— Всё из башки? Молодец мужик! А откуда тогда известно его учение?

— От его учеников, конечно. Что записали, что обсуждали, то и известно.

— Включая и приписываемую ему отсебятину?

— Вполне возможно. Но лучшего на примете всё равно ведь ничего нет.

— А что известно об его отношении к учению о реинкарнациях и карме?

— Конкретно у Кардеада — ничего. Но само это учение орфиков и пифагорейцев грекам хорошо известно, и стоики его разделяют, так что как стоик, Кардеад тоже должен стоять на этих позициях. Скептики, конечно, всё подвергают сомнению, но это учение из тех, которые нельзя ни доказать, ни опровергнуть, так что допускать его как гипотезу он будет, скорее всего, и как скептик, а полезность её для социума ему как бывшему стоику будет очевидна. Сам факт отсутствия обсуждений этого вопроса среди учеников Кардеада тоже, по идее, указывает на отсутствие разногласий. Платон тоже это учение в принципе разделял, так что для Академии его можно считать практически общепринятым.

— То бишь, читаем трактаты уже известных греческих корифеев из недавних и переводим наш концепт на греческий с учётом их устоявшейся терминологии и примерно в принятом у них стиле?

— Да, я думаю, этого будет достаточно…

Собака тут порылась в морально-этической стороне концепта. Точнее, в кнуте и прянике для политически незрелых и оттого несознательных элементов, то бишь в судьбе бессмертной души по окончании ейной земной жизни. А традиционный греческий Тартар един для всех, как бы ты себя ни вёл при жизни, и хрен ли это тогда за стимул вести себя хорошо? Героя хотя бы уж его посмертная слава соблазняет, но какая слава может ждать среднестатистического маленького простого человечка? Ради чего напрягаться, если один хрен прозябать потом вечность в этом холодном и скучном Тартаре? Ни попировать, ни со шлюхами поразвлечься — хрен ли это за такая загробная жизнь? Иудеохристианский рай, ещё без вина и гурий, которыми будут соблазнять своих праведников мусульмане, тоже не особо весел, но хотя бы уж по климату комфортнее Тартара и уж точно комфортнее ада с его геенной огненной и чертями. Пряник верующему слабоват, зато кнут — внушительный.