Как я на это и надеялся, сам не знаю почему.
Побулькав флягами, с трудом справляясь с перехватившим горло спазмом и тяжело дыша, Олег обхватывает голову руками:
- Как я Ирке-то скажу? - всхлипнув совсем по-детски, только что потерявший сына отец снова задает вопрос, на который у меня нет ответа, - Она же…
Он прячет глаза, покрытые сетью красных прожилок и скрежещет зубами.
- Я обратно не пойду. Здесь останусь. Пока всех этих сук не перережу.
- Вместе будем резать. Все вместе. Чего ты один-то?
- Да и х..й с ним! Сколько смогу – завалю. А потом и меня пускай. На хрена мне теперь всё?
- А Иру с Яной на меня оставишь? Тебе дочь и жену защитить надо. Юрка вон свой мужской долг перед семьей исполнил. Теперь только ты один - за вас двоих у них остался…
Приобняв мужика за широкие подрагивающие плечи, глазами зову психологиню.
Пусть теперь с ним дипломированный специалист поработает…
Передаю поникшего товарища в надежные, заботливые и чуткие руки Марго и Федора, а сам иду к командиру и пленным…
Ну что, свою первую битву в надвигающейся большой войне - мы выиграли.
Если отстраниться от того, что погиб сын Олега и самый юный член нашей команды, то можно сказать, что дебют удался на славу.
Противник потерял пленными и убитыми больше полутора десятка бойцов.
Наш же "сводный отряд" - уменьшился лишь на два ствола.
Еще одна вражеская пуля забрала одного из парней «председателя колхоза» Александра – того самого долговязого кавказца, вызвавшего смех у Жорика.
Сам Георгий-первый, кстати, тоже всего на пару сантиметров разминулся со смертью – «его» пуля проскользила по скуле и улетела в поле, оставив сочащуюся кровью борозду на лице.
От предложенной психологиней помощи он лишь отмахнулся, после чего самостоятельно протер рану крепким алкоголем и даже не поморщился…
Проходя мимо, мельком оглядываю пленных «трехсотых»:
Один совсем тяжелый, лежит на спине, булькает кровью в дырявой груди и пускает её струйки изо рта, но умирать пока категорически не желает. Ух какой крепкий на рану организм!