– Скучно всё время спать в одном месте, – Санаду начинает расстёгивать сюртук. – Порой я сплю в разных местах для новизны ощущений.

Клео задирает бровь на его раздевание и оглядывает своё платье.

– Нам обоим раздеваться надо? – уточняет она.

С потрясающей невозмутимостью. Санаду даже пуговицы в покое оставляет.

– А если я скажу, что надо? – любопытствует он.

Ему правда интересно, как Клео поступит в данном случае.

– Судя по постановке вашего вопроса, не надо, – хмыкает она.

– Да мне просто любопытно стало, – Санаду до конца расстёгивает сюртук. – Станете вы раздеваться или нет.

Он разворачивается к креслу и вешает сюртук на спинку, нервно разглаживает в области плеч. Опять из-за щита это мерзкое ощущение, что рядом никого нет, хотя Санаду кажется, что он слышит даже дыхание Клео. Он продолжает нервно разглаживать плотную ткань сюртука.

– Э-э, и в чём ваш интерес? – уточняет Клео. – Мне стесняться нечего: на мне сорочка, которая по земным меркам на скромное летнее платье потянет, а голую вы меня уже в реке видели.

– Может, хочу ещё раз посмотреть. – Санаду хватается за пуговицу жилета и разворачивается к Клео.

Она, задрав бровь, вопросительно смотрит на него. От этого взгляда Санаду становится дико неловко, он крепче сжимает пуговицу, и металл сминается.

Моргнув, Клео отворачивается и прыскает в попытке сдержать смех.

– Простите, – машет она рукой сквозь сдавленные смешки.

Холодок норовит разлиться в груди Санаду и отравить мысли, но он был бы не он, если бы поддался этому порыву. Расстёгивая пуговицы, он улыбается (это всегда помогает справиться с неприятными чувствами) и театрально журит:

– Дорогая студентка Клеопатра, как вам не стыдно смеяться над своим многоуважаемым профессором? Я ведь и обидеться могу.

– Я над вами не смеюсь.

– Да неужели? – Санаду стягивает с себя жилетку и бросает поверх сюртука. – А я вот вижу не что иное, как смех.

– Но не над вами.

– Над чем же?