– Ну, что поделать, – разводит руками Санаду. – Мы, вампиры, осколки застывшего времени. Уж в каком состоянии застыли, в таком и пребываем.
Он снова улыбается. Ланабет смотрит на него… неопределённо: её обучение в Академии драконов совпало со службой там Санаду, и он имел возможность касаться её сознания, когда оно не было защищено так хорошо, как сейчас. Поэтому он прекрасно знает, насколько ей оскорбительны предположения, что она должна согласовывать действия с мужчиной, пусть даже императором-супругом. И она знает, что он знает, и он знает, что она знает, что он знает…
С другой стороны, он правитель другого государства, и убивать, пытать или даже просто избивать за подобные вопросы его нельзя. Улыбка Санаду становится шире.
– Слушай, Санаду, – Ланабет чуть сгибает ногу, принимая более расслабленную позу. – Я сегодня ещё не ужинала, пойдём перекусим вместе, заодно выясним, от чего тебя надо спасать. Или от кого.
Санаду приподнимает бровь: то ли Ланабет повзрослела, то ли знает о Маре… то ли он вляпывается в политику потому, что не вовремя вылез из своего убежища в Академии.
– Поужинаем, конечно. Если пообещаешь, что твой золотой не попытается меня пожевать. Я это не люблю, знаешь ли, – шутливо выставляет условие Санаду, прекрасно понимая, что всё равно с ней пойдёт.
Потому что он – глава кантона, и давно прошли времена, когда он мог избавиться от проблемы, просто своевременно смотавшись. Теперь проблемы его настигают всегда. И не только потому, что правитель кантона не может смотаться: просто проблемы у него теперь под стать должности – королевских масштабов.
– Даже если пожуёт, ничего с тобой не случится, – отзывается Ланабет.
– Да я больше за него переживаю: отравится ещё, – Санаду встаёт из-за стола, но бланк заявления с собой прихватывает, чтобы не заполнять шапку документа ещё раз: заявление он намеревается оставить в любом случае.
***
Особое отношение ко мне Санаду… я ничего такого не замечала. Не понаслышке знаю, как легко приживаются слухи и насколько люди склонны заниматься самообманом, и всё же невольно задумываюсь: вдруг я правда туплю? Я же не знаю Санаду, может, он не со всеми такой весёлый?..
Скольжу пальцем по кромке черепичной крыши домика для Марка Аврелия. Подаренного Санаду домика. Что особенно удивительно после Земли с китайскими поделками – крыша не отлита единым куском с имитацией черепицы, а действительно набрана из миниатюрных черепиц. Этот почти игрушечный особнячок – настоящее произведение искусства. Думаю, стоит очень прилично, но можно ли принимать его за знак любовного внимания, если Санаду явно может позволить себе дарить такие вещи и сделал это в нетрезвом состоянии практически сразу после нашего знакомства?
Возможно ли, что Санаду с остальными не такой уж весёлый и щедрый?.. Да нет, по нему чувствуется, что он с юморком по жизни идёт.
Откидываюсь на спинку стула и снова оглядываю особнячок Марка Аврелия на своём столе.
Относиться ко мне снисходительнее Санаду вынужден из-за того, что надо протаскивать меня по учёбе, позволяя навёрстывать упущенное из-за позднего попадания. Менталистике Санаду меня учить не хотел, и сейчас хоть и планирует снять ментальный щит, но как-то с этим не торопится…
Запрокидываю голову сильнее и, сползая по сидению, вытягиваю ноги под столом.
Думаю… Вспоминаю… Можно ли считать поведение Санаду знаками романтического внимания?
И задаюсь вопросом: а зачем об этом думаю? Это же на ситуацию не влияет, только время отнимает. Тем более, я правда не вижу в лёгкой манере общения Санаду «состава преступления».
А вот то, что Санаду так странно отнёсся к убийству студента – немного непонятно. И сомнительно. Впрочем, возможно, у него просто нет связей для влияния на следствие, а девушки теперь несправедливо обвиняют его в полном равнодушии.
***