Лина ухватилась за замочек серебряной цепочки, на которой висит кристалл концентрации, и расстегнула. Едва кристалл упал на землю, ее с такой силой ударило тревогой, сомнениями, гневом и кучей других эмоций, что она качнулась. Колени подогнулись, и Лина осела в повилику. Со всех сторон десятки голосов зашумели протяжным эхом:

«Здравствуй, приди к нам, мы тебя ждали… Сдайся…»

Она не сразу поняла, что это и вообще откуда. Эмоции, которые она улавливала, совершенно не принадлежали ей. И, кажется, они вообще не относятся к людям. Это какие-то первичные, дикие чувства, которые беспорядочным потоком носятся по всему полю.

«Ты наша, он привел тебя, будь с тьмой, тьма огромна, расширь ее, впусти… Не борись. Пусть он останется с нами. Отпусти его, не противься…»

Что они несут? Наша? Не противиться? Да, конечно, разбежались!

Что это вообще такое?

Нет уж.

Но подумать это было куда легче, чем сделать — эмоциональный раздрай мучил, обессиливал, хотелось лечь в повилику и скрутиться калачиком. Она уже успела забыть, как сложно контролировать и самостоятельно отсекать чужие ощущения, хотя вообще-то она это и не умела делать без кристалла.

И все же сейчас у нее нет другого выхода.

— Гадар… — прошептала она, — Где ты? Отзовись. Я здесь…

«Мы не отдадим его тебе… Он наш… Ты должна примкнуть, отдай его…»

— Гадар, милый, — не сдавалась она, — я не оставлю тебя, слышишь?

Лина и сама толком не знала, что конкретно станет делать, но отдавалась своей интуиции, своему чутью, оно само куда-то вело ее, и она уверена — движется в правильном направлении.

Но эти эмоциональные метания сбивали с толку, грозили разрушить хрупкую возможность нащупать путь в этом бедламе.

«Не пытайся противостоять, мы сильнее, тьма огромна… Отдай мага…»

— Иди нахрен! — выругалась Лина, упершись ладонями в повилику. — Я не отдам его тебе! Слышишь? Гадар! Гада-а-ар!

И снова никто не ответил.

— Не сдамся, не сдамся, — как заведенная твердила она.

Дурацкий гомон и шум… Эти эмоции, эти чужие эмоции. А ведь нужна только одна…

Ее осенило так ярко и внезапно, что даже гул над полем вдруг показался тише.