Гном покачал головой:
— Мы привыкли обращаться к сделанным нами вещам как к живым существам: даём им имена, разговариваем с ними… И в глубине души надеемся, что когда-нибудь и они заговорят с нами. Некоторым это удаётся — тем, которые познакомились с серьёзной магией. Вот и подумали точно так же, что и ты встретил на своём пути сильного мага, который намагичил твою сущность и выявил её для общения с другими существами.
— Да, ты прав… — меня несколько ошарашил подход гнома к моей проблеме — или к «проблеме меня». Для них это, оказывается, вовсе не было проблемой! А значит, точно так же не может оказаться проблемой и для других. Да о чём это я! Ведь ни дракончик, ни единорог, ни фея Музыка ни капельки не удивились тому, что я самостоятельно передвигаюсь и разговариваю!
Может быть, потому, что они сами являлись магическими существами? А вот люди до сих пор сохраняют в себе консервативность — наверное, давит на голову венец «царя природы» — поэтому и отказывают в разуме всем, кроме себе подобных. Да и с себе подобными не всё так просто…
— Ты знаешь, — доверительно сказал я гному, — у нас ведь тоже некоторые люди разговаривают с вещами. А вещи иногда ведут себя… как разумные существа.
— Вот видишь! — мне показалось, что гном обрадовался. Во всяком случае, просиять он просиял. — Значит, и у вас в мире тоже может появиться магия! Если у вас живут такие люди, значит, не всё потеряно. А то, что пока лишь некоторые вещи умеют разговаривать… Знаешь, и среди людей и среди гномов тоже порой попадаются недостаточно разумные.
— Да, наверное, ты прав, — задумчиво произнёс я и выехал за ворота.
Провожать меня высыпало всё гномье семейство.
— До свиданья! — крикнул я и сыграл им на клаксоне марш «Прощание славянки».
Глава 8. Коняшкины гуляшки
Я покатил по улице, но довольно скоро выбрался на выходящую из города дорогу — грунтовую, разумеется, но довольно-таки накатанную. Хорошо жить на окраине города — можно быстро выехать из него! Ну, если имеется хорошая дорога.
Настроение было преотличное! Хотелось не ехать, а скакать от радости. И я… поскакал. Отрываясь от земли всеми четырьмя колёсами, я прыгал словно молодой горный козлёнок, приземляясь тоже на все четыре колеса. Так что на тонком слое пыли, неизбежно со временем покрывающем все грунтовые дороги — если не дует ветер, разумеется — оставались счетверённые пузатенькие прямоугольнички: мои следы. Вот будет здешним следопытам головоломка: определить, кто или что могло оставить на дороге такие следы?
Три дня на телеге, три дня на телеге… Это ж сколько будет, километров триста? Да, наверное, чуть поменьше — они же тут не скачки устраивают, а просто едут. Если пеший дневной ход считается километров за пятьдесят, то на телеге… да, около ста в день сделать можно. Мне их три дня, по грунтовке… часов пять-шесть. К вечеру поспею. А может, заночую где-нибудь в дороге, полюбуюсь ещё разок на здешнее звёздное небо. Нравится оно мне почему-то. Может, потому, что «волжанку» ту вспоминаю, и длинную-длинную ночь рядом с ней…
Но остановку пришлось сделать гораздо раньше. Впрочем, «пришлось» — не совсем правильное слово. Просто я увидел замечательнейший зелёный лужок, и мне захотелось малость порезвиться на нём. Согласуясь с позывами обновлённой души.
Я съехал с дороги на травку и, не выдержав, провозгласил!
— Какая красота!
Сразу же из-под капота послышалось какое-то шебаршение, а за ним — тоненькое ржание:
— И-и-и! Хозяин, выпусти погулять!
Я опешил. Это ещё что такое? Что за звуки? Кто это там меня хозяином называет?
Я откинул капот. Как положено — от себя. И — обалдел: с тихим ржанием оттуда выскочил маленький коник — с прерыватель размером, не больше. И приземлился на решётке воздухозаборника, грациозно балансируя, чтобы не упасть. А на крышке воздушного фильтра, осторожно вытягивая шею и стараясь рассмотреть окружающее за пределами меня, стоял ещё один.