Позднее, когда мне стало лучше и мы начали говорить о том, что случилось, это Па вложил мне в голову идею, что, должно быть, я заметил медведя. Он даже высказывал мнение, будто мое орлиное зрение спасло нам жизнь. Но я понимал, что он говорит так только затем, чтобы я не расстраивался. Может, я видел медведя? Может, и медведя.
– Но должна же быть какая-то тропа, ведущая в лес! – воскликнул я на грани отчаяния; вот мы здесь, у самой Чащобы, а внутрь попасть не можем. – Ты не помнишь, как мы шли, когда были здесь в прошлый раз?
Митиваль сложил руки на груди и склонил голову набок:
– Не могу поверить своим ушам! Сайлас, неужели ты нарушишь обещание?
– Но я же говорил, что хочу заглянуть внутрь! Далеко я не пойду, разумеется. Я все понимаю. Ну же, помоги мне, ты должен помнить дорогу.
Он глянул по сторонам:
– Честно – не помню. Для меня все эти деревья совершенно одинаковые.
Я ему не поверил:
– Чтоб тебя!
– А как ты смотришь на то, чтобы сейчас отправиться домой, а завтра снова сюда вернуться?
– Нет! Па здесь был всего двенадцать часов назад! Должны были остаться следы там, где они прошли! Прошу тебя, Митиваль, помоги мне! Я хочу только заглянуть туда одним глазком – и все.
– Что ты собираешься там увидеть? Объясни, что ты надеешься там найти?
– Не знаю! – чуть не заплакал я.
– Сайлас, ты сейчас плохо соображаешь.
Его рассудительный тон взбесил меня.
– Ладно, не хочешь – не помогай, – бросил я и вынул свой нож. – А если бы и хотел, то не сумел бы. На что ты вообще годен со своими пустыми руками.
И я принялся кромсать ножом заросли, рубил направо и налево… Но через минуту-другую, изранив руки колючками, я увидел бесплодность своих стараний. С тем же успехом я мог бы резать полосы железа.
– Черт, черт, черт! – выкрикнул я.
Отшвырнув нож, я сел, скрестив ноги, оперся локтями о колени и зарылся лицом в окровавленные ладони.