— Господи, что произошло?

— Простите, но у меня нет разрешения рассказывать вам обо всем.

— В какой он клинике? С ним все в порядке?

Руки начинают трястись из-за страха, самые плохие картинки лезут в голову.

— Успокойтесь, Александра Сергеевна. Он в сознании, у него черепно-мозговая травма головы и неглубокая колотая рана. Ложитесь спать, завтра вас…

— Какое ложитесь спасть? — на эмоциях восклицающих я. — На Артема кто-то напал, а мне вы предлагаете попить чайку с печеньками перед сном и лечь в кровать? Говорите где он лежит, иначе я сама пойду искать эту чертову клинику!

— Артем Вячеславович запретил беспокоить вас.

Он абсолютно непробиваем. Единственное что радует — если Артём отдал такое распоряжение, значит он жив и в сознании.

— Да мне плевать что там разрешил или запретил Артем Вячеславович. Я хочу знать что с ним и убедиться собственными глазами, что с ним все в порядке!

Виктор тяжело вздыхает.

— Сейчас я уточню у него, если он не спит, конечно.

Я со злостью бросаю телефон на диван. Артем ранен и не факт что мне сказали правду. Вдруг там все намного серьезней? Колотые раны это не шутки. Что вообще произошло? Как же так? И главное — почему он за меня все решил? Я здесь с ума схожу от неизвестности же!

Меня трясет от волнения вперемешку с гневом.

Вздрагиваю, когда тишину разрезает звук мелодии моего телефона и бросаюсь к дивану.

— Да?

— Клиника «Меделит», сейчас к вам в дверь постучит мой человек, он отвезет вас.

— Отлично, спасибо.

Я не успеваю сделать и несколько шагов в спальню, чтобы переодеться, как на пороге квартиры появляется мужчина в черном костюме. Я так сильно хочу оказаться рядом с Артемом, лично убедиться что с ним все хорошо, что плюю на свой внешний вид и следую за охраной на высоких шпильках и обтягивающем длинном платье.

В палату к Артему влетаю взвинченная до предела, замираю на пороге, сканируя взглядом Полянского, который развалился на больничной койке. У меня из груди вырывается вздох облегчения.

У него перебинтована голова и бок. От вены тянется прозрачная трубка. Но, кажется, ничего смертельного нет.