— Тогда ты даже не подумаешь о возвращении.

Я смотрю на нее.

— Мара, ты же знаешь, что я не могу.

Неприкрытый гнев на лице Мары подобен удару кулаком в грудь.

— Может, было бы справедливо, если бы он убил нас, — язвительно говорит она. — Поскольку ты оправдываешь убийство детей.

— Это совсем не то, что я делаю, и это несправедливо.

— Но это правда!

— Это неправда, — настаиваю я. — И более того, я не знаю, почему ты думаешь, что Каллен причинит боль твоим мальчикам. Они еще не в том возрасте, чтобы занять трон, и еще очень долго не будут. Мало того, сообщество русалов восстало бы против Каллена, если бы он даже попытался тронуть их. И он это знает. Он может жаждать власти, но он не глуп. И он ни за что не стал бы рисковать яростью Корсики, ранив детей Эварда.

Мара просто смотрит на меня, но ничего не говорит несколько секунд. Затем, когда она, наконец, снова говорит, ее глаза сужаются и становятся жесткими.

— Сойер должен знать, насколько бессердечна его девушка.

— Это совершенно несправедливо и неуместно, — говорю я, начиная вставать, нуждаясь в том, чтобы уйти от нее.

— У него тоже есть дети, и я уверена, что он чувствовал бы то же самое, что и я, если бы они были в опасности.

Я не могу сдержать гнев, который омрачает мой голос, когда я снова говорю:

— Сойер не имеет к этому никакого отношения, и я не ценю, что вы втягиваете его в это.

Мара продолжает смотреть на меня.

— Ты бы вернулась на Корсику ради них, ради детей Сойера?

Я отряхиваю ноги от песка, а затем качаю головой, гадая, сможем ли мы когда — нибудь снова сойтись во взглядах.

— Этот разговор окончен, — говорю я, но все это время пытаюсь найти способ — по крайней мере, в уме, — освободить мальчиков Мары и взять их с собой на сушу.

Прежде всего, мне нужно уйти от Мары. Я поворачиваюсь и иду вверх по тропинке, ведущей между деревьями.

— Ты хуже Каллена, ты в курсе? — кричит Мара вдогонку. — По крайней мере, он не притворяется хорошим.