— Я не трахаюсь с ней, ну, по крайней мере, пока. Я встретил ее в воскресенье.

— В воскресенье? — ты познакомился с ней три дня назад, и ты уже ведешь себя как подкаблучник? А вы, ребята, называете меня простаком.

Он даже не отрицает этого.

— Братан, она чертовски потрясающая. Великолепная, с телом Барби. И она такая милая, невинная и такая чертовски милая. Немного, э-э, наивная, но это неважно. У меня никогда не было проблем с развращением девушек.

— Любой может быть милым, — я фыркаю. Но только не Мириам. Я сразу же останавливаю этот ход мыслей, боясь, что он выйдет из-под контроля.

— Где ты познакомился с этой девушкой? Я был с тобой большую часть воскресенья.

Он делает глубокий вдох. Когда он говорит, это все размытые слова, все вылетает как вспышка.

— Нет, ты не был. Это было в понедельник. В воскресенье я занимался, пока вы, ребята, ходили на ланч, помните? Я увидел тот твит о собаке, которую Дженнер нашла на вечеринке, поэтому позвонил цыпочке, чтобы она забрала ее. Она пришла с двумя своими друзьями несколько часов спустя, и это была любовь с первого взгляда.

Эта собака… Питбуль принял наш зеленый ковер в гостиной за траву и нагадил на него. Мы все удивленно посмеялись над этим комично интеллигентным происшествием и убрали все без особой суеты. Конечно, позже, когда зловоние продолжало пропитывать нижний этаж дома, я почувствовал раздражение. Это не помешало мне поиграть со щенком, которого Дженнер метко назвала Тинкл, так как его моча продолжала выходить маленькими струйками.

— Черт. Ты хочешь сказать, что встречаешься с владельцем Тинкла?

Херик энергично кивает, к нему возвращается выражение восторга.

— Ее зовут Элиза, и я клянусь гребаным Богом, она идеальна. Я никогда не встречал никого более красивого, более милого, более блять всего. Она — это все.

— Покажи мне фото, — тренер возвращается в центр поля, и я знаю, что примерно через тридцать секунд или минуту он даст свисток, чтобы возобновить тренировку. Херик тоже, и быстрыми пальцами он нажимает на свой экран и показывает мне ее фотографию.

— Она попросила меня сфоткаться, когда я вернул собаку. Разве она не чертовски красивая?

Это фото застает меня врасплох. Во-первых, он абсолютно прав. На самом деле, слово «красивая» подрывает представление о том, насколько она великолепна. Ее лицо чудесно выглядит: большие глаза, высокие скулы, густые брови, пухлые губы и ровные сверкающие зубы. Ее волосы искусно заплетены в замысловатые косы, темно-коричневая кожа чистая и гладкая. Она чертовски сногсшибательна. Это я легко признаю. Сногсшибательный тип — заставь-себя-вести-глупо. Но это объясняет только небольшую часть моего шока. Девушка на переднем плане, хотя и привлекательна, не является причиной того, что мое сердце останавливается.

Нет. Это человек на заднем плане, девушка с такой же красотой, хотя ее красота менее очевидна, более деликатна. Она тихая, требующая пристального внимания, чтобы по-настоящему оценить уникальные линии, сливающиеся воедино и создающие ее великолепные черты. Девушка, которая кажется высокой, несмотря на свои уменьшенные пропорции, с каштановыми волосами, соблазнительными губами, золотистой кожей, изысканно длинными ногами и яркими глазами. Она говорит, частично повернувшись к парню рядом с ней, ее рот открыт, а глаза прищурены от хорошего настроения.

— Кто это? — спросил я. Я указываю на девушку, о которой идет речь.

— Девушка, стоящая за Элизой? — он сосредоточенно щурится еще дюжину секунд.

— Я знаю, что парня звали Джеймс, но другую девушку звали… Черт, я не помню. Она мне не представилась.

Раздается свисток, и Принстон объявляет о возобновлении тренировки.