Кимболтон.

Гриффит и Пейшенс вводят Екатерину.

Гриффит Как ваша милость чувствует себя? Екатерина О Гриффит, я больна уже смертельно. Как ветви, отягченные плодами, Уж ноги пригибаются к земле, Желая сбросить бремя. Дай мне стул. Вот так. Теперь как будто стало легче. Ты, кажется, мне только что сказал, Что кардинал, великой чести сын, Скончался? Гриффит Да, но думал я, что в горе Вы просто не расслышали об этом. Екатерина Скажи, любезный Гриффит, как он умер? И если тихо, то примером мне Послужит он. Гриффит Да, говорят, что тихо. Как только грозный граф Нортемберленд Его под стражу заключил в Йорке И предложил предстать перед судом Под гнетом очень тяжких обвинений, Он сразу захворал настолько сильно, Что даже сесть не мог на мула. Екатерина Бедный! Гриффит До Лестера он наконец добрался И там в аббатстве был с почетом встречен Почтенным настоятелем и братьей, И он ему сказал: «Святой отец! Старик, разбитый ураганом власти, Пришел, усталый, кости здесь сложить, Из милости ему могилу дайте!» Он слег. Его болезнь не утихала, И вот через три дня, в восьмом часу, Как он и сам себе предрек заране, Исполненный раскаянья и слез, Благочестивых мыслей и печали, Все почести он миру возвратил, А душу — небу, и скончался тихо. Екатерина Да успокоится он, грешник, с миром! И все же, Гриффит, я хочу сказать О нем без злобы. Он надменен был, Всегда себя равняя с королями, Стремился он страну держать в узде, Твердил, что симония допустима, А мнение свое считал законом. Способен был порою лгать в глаза И быть двуличным и в словах и в мыслях. И лишь к тому, кому готовил гибель, Выказывал притворное участье. Он в обещаньях был могуч, как раньше, А в исполненьях, как теперь, ничтожен. Плоть услаждал свою, тем духовенству Худой пример давая. Гриффит Госпожа, Дела дурные мы чеканим в бронзе, А добрые мы пишем на воде. Нельзя ли мне сказать в его защиту? Екатерина Да, Гриффит. Незлопамятна же я. Гриффит Был кардинал из низкого сословья, Но с колыбели предназначен к славе. Он был ученый, зрелый и глубокий, Весьма умен, блистательный оратор, Надменен и суров он был с врагами, Как лето, ласков был к своим друзьям, И хоть в стяжанье был он ненасытен (Я знаю, это грех), но, госпожа, Он в щедрости зато не знал предела. Свидетельствуют на века о том Ипсуич и Оксфорд. Первый пал с ним вместе, Как бы с творцом желая умереть. Другой же, недостроенный, известен Великолепьем и растущей силой. В столетьях слава будет жить о нем. Паденье Вулси счастье принесло, Теперь он только и познал себя, В судьбе ничтожной обретя блаженство. Себя он большей честью увенчал, Чем люди были дать ему способны, И в страхе божьем так скончался он. Екатерина Мне после смерти лучшего герольда Иль восхвалителя моих деяний, Чем этот честный летописец Гриффит, Не надо, чтобы честь спасти от скверны. Тот, кто мне был при жизни ненавистен, Отныне мною чтится как мертвец. Вот плод речей твоих благочестивых! Пусть мирно он вкушает вечный сон! — Будь рядом, Пейшенс, сдвинь меня чуть-чуть, Тебе не много уж хлопот осталось... Любезный Гриффит, пусть мне музыканты Мелодию печальную сыграют, Что мне звучит, как похоронный звон, А я пока мечтам своим предамся О музыке небес, куда спешу я.

Грустная и торжественная музыка.

Гриффит Она уснула... Посидим спокойно. Мне не хотелось бы ее будить... Потише, Пейшенс, милая, потише!

Видение. Торжественно входят одна за другою шесть фигур в белых одеяниях, с лавровыми венками на головах, золотыми масками на лицах, пальмовыми или лавровыми ветвями в руках. Сначала они кланяются Екатерине, затем танцуют, и при определенных фигурах танца первые две держат скромный венок над ее головой, между тем как остальные четверо принимают различные почтительные позы. Затем державшие венок передают его следующей паре, которая повторяет ту же фигуру танца, держа над головой спящей венок. Далее повторяет ту же фигуру третья пара. Спящая при этом, как бы зачарованная, в порыве радости поднимает руки к небу. Затем они, танцуя, исчезают, унося с собою венок.

Музыка продолжается.

Екатерина О, где вы, духи мира? Вы исчезли? В несчастье вы покинули меня? Гриффит Мы здесь, миледи. Екатерина Я зову не вас. Никто, пока спала я, не входил? Гриффит Нет. Екатерина Вы не видели — сонм серафимов Зовет меня на пир, их лики светлы, Как солнце, мечут тысячи лучей И обещают вечное блаженство. Они сюда несут венки мне, Гриффит, Их я носить покуда недостойна, Но вскоре сделаюсь достойной их. Гриффит Я рад, сударыня, что сны такие Вы видите. Екатерина Пусть музыка умолкнет. Мне режет слух она.

Музыка прекращается.

Пейшенс

(тихо, Гриффиту)

Вы посмотрите, Как госпожа внезапно изменилась, Как заострились все черты! И бледность Землистая в лице! А взор какой! Гриффит

(тихо)

Она отходит. Девушка, молись! Молись! Пейшенс Над ней да смилуется небо!

Входит слуга.

Слуга Позвольте, ваша милость... Екатерина Дерзок ты! Ужель я уважения не стою? Гриффит Болван! Ведь с саном ей расстаться больно! А ты, каналья, живо на колени! Слуга У вашего высочества прощенья Прошу смиренно. В спешке был я груб. Посланец короля явился к вам. Екатерина Пусть, Гриффит, он войдет. Но вот его Чтоб никогда я больше не видала.

Гриффит и слуга уходят.

Гриффит возвращается с Капуциусом.

Екатерина Ах, если мне не изменяет зренье, Прислал вас император, мой племянник. Капуциус зовут вас. Вы посол? Капуциус Он самый, госпожа, к услугам вашим. Екатерина Ах, сэр, и титулы и времена, С тех пор как мы увиделись впервые, Все изменилось. Что же вам угодно? Капуциус Во-первых, госпожа, я ваш слуга. Затем, король просил вас навестить, Весьма скорбит он о болезни вашей, И посылает вам привет сердечный, И просит вас утешиться в печали. Екатерина Ах, добрый лорд, не поздно ль утешенье? Оно как бы прощенье после казни. Пораньше бы лекарство помогло. Теперь не утешенья, а молитвы Нужны мне. Как здоровье короля? Капуциус Он чувствует себя теперь отлично. Екатерина Пусть вечно будет, вечно будет так. А я уж скоро буду жить с червями, Об имени моем в стране забудут. — Скажите, Пейшенс, вы письмо послали, Что написать я вам велела? Пейшенс Нет.

(Подает ей письмо.)

Екатерина Сэр, я прошу вас это передать Его величеству. Капуциус Весьма охотно. Екатерина В нем доброте его я поручаю Дочь юную; как знак любви чистейшей, Роса небес, пролейся изобильно Благословениями на нее. Пусть строгое он даст ей воспитанье, Она юна, скромна и благородна, Надеюсь, что она того достойна. Пусть он ее ну хоть немножко любит, Хоть ради матери ее, любившей Его бог знает как. Вторая просьба — Чтоб с жалостью отнесся бы король К моим служанкам бедным, очень долго Служившим мне в беде и в счастье верно. Я смею утверждать — и я не лгу, — Что все они заслуживают счастья За добродетель, красоту души, За честность и смиренность обхожденья, Мужей хороших, даже пусть из знати, И счастливы же будут их мужья! Последняя — о слугах самых бедных, Но бедность от меня их не отторгла, Пусть жалованье им сполна заплатят, С доплатою — на память обо мне. Когда б мне дольше жить сулило небо В богатстве, мы бы не расстались так. Вот это все. Теперь, мой добрый лорд, Во имя самого для вас святого, Во имя опочивших с миром душ, Для этих всех несчастных станьте другом И выполнить склоните короля Последний мой завет. Капуциус Я в том клянусь! Иль пусть утрачу образ человека! Екатерина Благодарю вас, лорд. Привет прощальный Смиренно передайте королю. Скажите, что из мира исчезает Забота, тяготившая его. Скажите, что ему на смертном ложе Свое благословенье посылаю. — В глазах темнеет. — Ах, милорд, прощайте; Прощайте, Гриффит. — Пейшенс, здесь побудь. Я лечь хочу в постель. Зови служанок... Когда умру, пусть почесть мне окажут: Цветами девственными пусть осыплют, Чтоб знали все, что чистою женой Всю жизнь я оставалась, до могилы. Мой прах набальзамируйте потом. Развенчанную, но как королеву, Дочь короля, меня похороните. Вот это всё...

Ее уводят.

Акт V

Сцена 1

Лондон. Галерея во дворце.

Входят Гардинер, епископ Уинчестерский. и перед ним — паж с факелом. Навстречу им входит сэр Томас Ловел.

Гардинер

(пажу)

Уж пробил час, малыш, не так ли? Паж Да. Гардинер Часы такие посвящать бы сну, А не разгулу. Отдых дать себе, А не растрачивать бесплодно силы. — Сэр Томас, доброй ночи вам желаю. Куда так поздно? Ловел Вы от короля? Гардинер Да, он играет с герцогом Сеффолком В примеро. Ловел К королю иду и я. Он скоро ляжет спать. Пока прощайте! Гардинер Сэр Томас, стойте. Что у Вас за дело? Вы, кажется, спешите. Я прошу Простить мне любопытство. Я вам друг. Скажите, что за дело там у вас. Как призраки блуждающие в полночь, Тревожностью полны дела такие В отличие от дел дневных. Ловел Я вас люблю, И я решился бы доверить вам И не такую тайну. Королева, Как говорят, лежит в тяжелых родах. За жизнь ее боятся. Гардинер Я молюсь, Чтоб выжил плод для будущего счастья. Что ж дерева касается, сэр Томас, Пусть гибнет. Ловел Тут и я аминь сказал бы. Но совесть-то мне все-таки твердит, Что эта очень милая девица Заслуживает лучших пожеланий. Гардинер Послушайте, сэр Томас, мы ведь с вами Не мыслим разно. В вас есть светлый ум, Вы набожны. Позвольте вам сказать, Добру не быть, поверьте мне, сэр Томас, Покуда Кранмер, Кромвель и она В могиле не уснут. Ловел Вы, сэр, назвали Двух самых видных в королевстве лиц. Ведь Кромвель и хранителем сокровищ Назначен и начальником архивов. Он также королевский секретарь. Он на пути и к почестям иным, Там будет видно. Наш архиепископ, Он королю — десница и язык. Да кто ж об нем сказать посмеет хуже? Гардинер Да, да, сэр Томас, дерзкие найдутся. Я сам о нем высказывался смело. Как раз сегодня (вам я доверяю) Мне удалось, так полагаю я, В волненье привести почти всех лордов Совета, заявив, что этот самый Кранмер (Хоть это все и мне и им известно) Гнуснейший еретик, чума страны. Они сейчас же с этим к королю, И нашей жалобе он внял мгновенно И по своей монаршей доброте, Заботясь лишь о благе государства, Предвидя зло, изложенное нами, Велел совету он собраться завтра. Сей плевел надо выполоть, сэр Томас! Но я вас задержал. Спокойной ночи! Ловел И вам ночей спокойных. Ваш слуга.

Гардинер и паж уходят.

Входят король Генрих и Сеффолк.