— Что-нибудь не так? — спросил Такер.

— Это все Джонсон-с-Негнущейся-Спиной, — заявил полицейский. — Я страшно рад, что не буду вместе с ним на ночном дежурстве, когда он проснется. У него наверняка будет приступ белой горячки.

— И часто так бывает?

— Как только он как следует накачается. Видели его днем? Он даже решил, что вас знает. Говорю я вам, в мозгу у этого парня уже давно творятся чудеса.

— А как вы думаете, с ним сейчас все в порядке? Ему не нужен врач?

— Да нет, он сопит, как паровоз, и что-то бормочет во сне. Не хотел бы я оказаться в соседней камере!

Такер стал надевать пальто.

— Ну и денек нам сегодня выдался, ничего не скажешь!

— Верно, начальник. Утром увидимся. Веселого Рождества!

— Веселого Рождества! — произнес в ответ Такер. И медленно вышел в морозный туман. Сел в машину. Он почувствовал, словно заново родился. Дошел до самого края, но вовремя остановился. Теперь оставалось сделать нечто очень важное, нечто такое, что он долго откладывал, нечто такое, что, как он надеется, никогда не придется делать.

Она сидела за кухонным столом, кофе у нее давно остыл. Сидела, не отрывая от него взгляда. А он не осмелился отвести глаза.

— Итак, — проговорила она, — как мне теперь прикажешь тебя называть? Уилли? Значит, я теперь миссис Коул?

— Я Такер Уоттс, — твердо заявил он. — А ты миссис Такер Уоттс. Уилли мертв. Уилли Коула насмерть задавил грузовик в Алабаме в 1932 году. И никому неизвестно, где он похоронен.

Она все еще не отводила от него взгляда.

— Я тот же самый человек, за кого ты выходила замуж; тот же самый человек, каким я был с тех пор, как поступил на военную службу.

— Я это знаю, — наконец, произнесла она. — И я тебя люблю.

— И я тоже тебя люблю. Ничего не изменилось. Мы те же самые люди. И мама так и останется тетей Нелли. Навсегда.

Она склонила голову набок.

— А почему ты вдруг решился рассказать мне об этом именно сейчас, по прошествии стольких лет?

— Потому что сегодня днем я чуть не совершил страшно глупый поступок, и лишь потому, что ты ничего не знала. Теперь ты все знаешь, и больше я ничего не буду от тебя скрывать. — До него дошел запах поджарившегося мяса. — Я голоден, — проговорил он.