— Но он пошлет кого-нибудь ко мне.

— Никого он больше не пошлет. Я с ним поговорю. Забудьте обо всем. Теперь, не хотите ли вы подать жалобу на избивавшего вас полицейского?

Хокинз энергично покачал головой.

— Нет, сэ-эр! Мне не нужны неприятности!

— Если захотите подать жалобу, неприятностей не будет.

Хокинз вновь покачал головой.

— Нет, сэ-эр, просто пусть он меня больше не трогает, и я буду счастлив!

— Ладно, он больше вас не тронет, но я хочу, чтобы вы сделали для меня одну вещь. Если у вас опять будут такие же неприятности, приходите ко мне или звоните. Сделаете?

Хокинз уставился в землю.

— Ну…

Такер положил ему руку на плечо.

— Послушайте, Рузвельт, если вы отнесетесь ко мне с доверием и будете извещать меня о подобных вещах, я сумею вам помочь. Но я ничего не смогу сделать, если не буду знать.

Хокинз кивнул.

— Хорошо.

— И передайте всем, что я хочу, чтобы меня предупреждали о таких делах. Если я буду знать заранее, то смогу проследить, чтобы все было по-честному.

— Хорошо, я передам. И, правда, спасибо за то, что вы сделали.

Успокоенный, Такер уходил с заднего двора. Черные восприняли его появление в городе, мягко выражаясь, настороженно. И он подумал, что этот инцидент, быть может, изменит отношение к нему местных черных к лучшему. А поняв, что при помощи этого же инцидента, возможно, удастся разрешить еще одну проблему, улыбнулся. Бобби Патрик вел себя дерзко и вызывающе и был просто-таки бельмом на глазу с того самого момента, как Такер был назначен на этот пост, а теперь появилась возможность от него избавиться.

Патрик, надувшись, стоял возле своей патрульной машины. Такер подошел к нему и пристроился рядом, на бампере.

— Послушайте, мне жаль, что я вынужден был отправить вас сюда, но все должно было выглядеть о"кей. Но, согласитесь, вы заработали себе серьезную проблему. Рузвельт заявляет, что подаст жалобу.

Голова у Патрика дернулась по направлению к собеседнику.