Она прошла в ванную, нашла в шкафчике с лекарствами таблетку и проглотила ее, чувствуя себя одинокой, как никогда прежде.
«Чертов день!»
14
Новые мокасины из черной замши натирали ноги и давили везде, где только могли. Сириль злилась на себя за то, что достала их сегодня утром из коробки, но нашла себе оправдание: ей хотелось надеть что-нибудь новое и с новыми силами приступить к следующему дню. В результате предстоит заклеить ноги пластырем, как только она приедет в клинику, иначе уже через час на каждой стопе образуются по две водянки.
Сириль вздохнула и попыталась отвлечься от неприятного ощущения. Этим утром осень, похоже, решила отдохнуть. Казалось, листья каштана, растущего напротив клиники, отказываются желтеть, а воздух наполнен теплом. Идеальная погода, чтобы забыть обо всех проблемах и начать новый плодотворный день.
Она открыла застекленную входную дверь.
— Здравствуйте!
Белинда, телефонистка, дежурившая с семи утра до двух часов дня, рывком закрыла газету, которую читала. Она поздоровалась с начальницей, кивнувшей, как обычно, но телефонистка не попалась на эту уловку.
«Доктор выглядит сегодня неважно», — подумала она. Тональный крем скрывал темные круги под глазами, но в целом на лице Сириль были заметны признаки усталости и волнения.
Этим утром ей предстояло составить текст своего выступления на конгрессе в Бангкоке, а также подготовиться к завтрашнему обеду с двумя американскими финансистами. Это означает, что ей нужно погрузиться в счета за прошедший год и подсчитать сумму, которую необходимо «выклянчить» на следующий. Сириль не могла прийти на встречу, не зная хотя бы некоторых цифр наизусть. Тем не менее она чувствовала себя не в своей тарелке, была рассеянной, несобранной, а ее мозг, похоже, не был расположен к запоминанию каких бы то ни было цифр.
Она подумала о сцене, которую накануне устроил Бенуа. Она все еще злилась на мужа. Он не имел права так вести себя с ней, это недопустимо! Если он не может справиться с напряжением, пусть лечится, причем побыстрее! Что касается проблемы под именем «Дома», то она размышляла над ней добрую половину ночи. Она думала о ней с трех до шести часов утра, прокручивая в голове их встречи в попытке найти момент, когда она поддалась на его манипуляции и упустила важные детали.
Возвращаясь к их беседам, она пришла к некоторым выводам:
«Он пришел на консультацию по поводу своих побуждений, но не смог обо всем рассказать, во всем признаться. Он сообщил мне лишь о своих кошмарах, а затем завлек меня к себе домой, чтобы я увидела остальное, все то, что он действительно скрывает. Это крик о помощи. Ему нужна помощь, причем срочно!»
Что касается Лили и музыки, то пока что она не нашла этому какого-либо логического объяснения.
Этим утром, готовя себе завтрак, она подумала, что, пожалуй, слишком доверчива. В результате пятилетнего (весьма успешного!) лечения пациентов с душевными проблемами, она стала менее внимательной. Эта мысль совершенно не понравилась Сириль. Это говорило о том, что ее медицинская практика дала трещину. Поэтому она оценила масштабы того, что предстоит сделать, чтобы устранить этот промах. Закончив завтрак, она приняла окончательное решение.
Сириль открыла ящик стола и, к своей радости, обнаружила в нем упаковку лейкопластыря. Отрезав две полоски, она заклеила натертые места, и, помассировав болезненный узел, направилась к кофейному аппарату.
После с чашкой кофе села за стол, сделала несколько круговых вращений шеей и плечами с целью расслабить мышцы и воодушевилась. Сделав глубокий выдох, Сириль набрала телефонный номер, который знала уже десять лет.
Как только она представилась, секретарь профессора Маньена начала разговаривать очень нелюбезно. Нет, профессор занят, он на занятии. Нет, у него нет дела бывшего пациента. А поскольку она не является никем из родственников, то нужно сделать официальный запрос. Все это Сириль уже слышала.
Затем трубку повесили.