Валите все на мертвого Билла

Эд Миз, похоже, седеет. Ему надо посыпать голову веществом из греческой урны — или полить черным, как сажа, «Рустолиумом», который в течение двух-трех секунд превращает все, чего коснется, в абсолютно черное. Навсегда. Ему нипочем и дождь, и даже огонь. «Рустолиум» — «магнум» 44 калибра в мире аэрозольных баллончиков. Баллончик за пятерку может превратить машину в кусок черной лавы быстрее, чем за две минуты. Стекла тоже. Интенсивный матовый черный.

Ка прошлой неделе, в среду, Большой Эд снова появился в телевизоре, и на какое-то время, когда тоскливая кавалькада нытиков и дармоедов, и доносчиков, и темных дельцов, заправляющая слушаниями по делу «Иран-контрас», начала сходить на нет, нам стало немного веселее.

Когда из Вашингтона прилетело блюдо от CBS, я услышал, что за ним кто-то охотится. Я сижу в пятидесяти футах на крыльце, за две стены и две двери от телевизора — но сразу же могу сказать, что это не Джон Нилдс, человек-сморчок… Миз съел его живьем вместе с Питером Родино, непрерывно приговаривая юридические термины, что спутало все карты.

Но сейчас, несомненно, все по-другому. Кто это, кто наставляет Миза тоном грубого надзирателя?

Это сенатор Уоррен Рудмен, бывший прокурор откуда-то из Новой Англии, нью-гемпширский республиканец: «Живи свободно или умри». Рудмен агрессивен и жесток, и Миз явно нервничает из-за его манеры задавать вопросы. Рудмен хочет кусок его задницы или, по крайней мере, так кажется… Может, и нет; все эти люди — политики и адвокаты.

Но Мизу пришлось отступить на позицию чести Мертвого Билла, «который не может быть здесь, чтобы защитить себя».

Ну, Эд, это не вопрос. В этот раз мы поговорим про «дело Эванса», громкое дело контрабанды оружия, которое слушалось в Нью-Йорке прямо перед тем, как разразился скандал «Иран-контрас»… Вроде бы речь шла о 17 миллиардах долларов или там было 17 подсудимых, а денег было 200 миллиардов… Эти цифры легко проверить. А пока давайте послушаем…

Рудмен говорит: «У вас наверняка были свидетельства того, что происходят странные вещи («дело Эванса»)».

Теперь Рудмен, похоже, хлещет Миза прямыми обвинениями в обмане, халатности или должностном преступлении… А Миз потерял равновесие. Его циничные апелляции к регламенту сегодня не работают.

Руд: «Единственный важный вопрос, который мы зададим вам: Как это ни вы, ни президент не собрали этих людей в комнате и не обнаружили, прямо на месте, что происходит и кто это делает, для кого, зачем и куда идут эти деньги?»

ЭМ в ответ на обвинение Рудмена смиренно признает, что «его люди в этом вопросе мало помогли президенту»: «Да, это так».

Руд, как Халк Хоган в командном соревновании, неожиданно передает остаток времени сенатору Уильяму Коэну, республиканцу от Мэна… который начинает колебаться.

ЭМ неожиданно начинает обращаться к Коэну: «Да, сэр».

Да… а теперь судья Митчелл: «Разве вас не волнует, что вам сказали неправду, а поэтому вы потом делали заявления американскому народу, которые тоже были неправдой? Вас это не волнует?»

Да, Эда Миза это волнует, но не слишком сильно…