— Привет…

Местные: донельзя самоуверенные двадцати — двадцатипятилетние юноши и девушки. В потёртых рабочих комбинезонах усеянных тёмными, блестящими каплями пролитого и намертво впитавшегося в ткань машинного масла.

Пилоты ракетных транспортов, водители вездеходов — операторы огромных, могучих машин.

Исследователи-разведчики в тяжёлых, мощных ботинках на ребристой подошве.

Энергетики, обслуживающие сердце города-базы, её маленькое, личное, подземное солнышко — реактор.

Они лениво перебрасывались непонятными для новоприбывших шутками. Нагло и жадно разглядывали жмущихся к стене новичков. На загорелых от солнечной радиации лицах сверкали белозубые улыбки.

— Как дела на материнской планете, ребята?

— Нормально…

…

Огромные машины управляемые слабыми телами сильных духом людей вырыли котлованы под новый город. Он управлял одной такой машиной.

Собранный из привезённых на корабле частей, реактор установили в наиболее защищённой части будущего города. Он был одним из тех, кто собирал и монтировал реактор и видел, как в топке вспыхнуло ласковое, одомашненное солнце ядерного распада.

Временные купола заменились постоянными — из блестящего металла и прочного композитного пластика с управляемой прозрачностью. Он участвовал в установке и монтаже металлоконструкций.

Минул всего один год, а бывшие новички-земляне превратились в настоящих марсиан. Их новенькие рабочие комбинезоны потёрлись и промаслились. Скафандры исцарапали марсианские песчаные бури. Удостоверившись в своих силах и навыках, они приобрели самоуверенный вид. И случись рядом оказаться какому-нибудь новичку, они бы нагло и жадно смотрели на него, обнажая в улыбках белые зубы на потемневших лицах.

Я иногда думаю: что если бы моей матерью была не Анна Снежная, а Макаренко Ольга?

Если бы оставленная на Земле частица моего отца соединилась бы не с частицей Анны, а с частицей Ольги. Каким бы я был тогда?

Я рассматривал карту смешанного генотипа Михаила Майорова и Макаренко Ольги. Вероятно, в этом случае, у меня были бы более тёмные волосы. Я был бы на пять — десять сантиметров ниже ростом. Впрочем, последнее точно неизвестно так как на рост человека огромное влияние оказывает среда, в которой прошло его детство. Если бы детские годы я провёл на Луне, то, невзирая на генотип, превратился бы в тощую жердь ростом намного выше среднего.

У меня были бы карие глаза, вместо тёмно-синих сейчас. Мне бы немного хуже давалась математика, особенно численные методы. Зато немного лучше было бы развито пространственное воображение, и геометрические задачки из курса трёхмерной навигации не казались бы такими трудными, какими я их запомнил.

Не такие уж и значительные отличия. Вместо трёхмерной навигации я потел бы над применением численных методов. Вместо тёмно-синих, смотрел бы на этот мир карими глазами.