Когда мы прилетели в Красноярск, первое, что я сделала – зашла в киоск мобильной связи и купила себе телефон – неубиваемый, в прорезиненном корпусе и с суперживучей батареей. Так странно, ухитриться отлично прожить без него больше полугода, а вот теперь пришлось купить из-за такой банальной надобности. Не знаю, зачем я хранила эту визитку во внутреннем кармашке рюкзака вместе со всеми посадочными купонами за последний год и маленьким сиреневым сердечком… Но теперь она пригодилась.

– Девонька моя! – хозяйка квартиры в Дивногорске обрадовалась мне, как родной. – Как раз арендатор съехал, а я объявление о сдаче разместить не успела. Так что, заедешь? Только теперь, уж прости, залог за три месяца вперед возьму, чтобы не как в прошлый раз.

– Хорошо, – спокойно ответила я. – Давайте, заплачу за четыре. Но только поселюсь не одна, а с подругами. Вам же лучше. Даже если одна съедет, другие останутся.

– Приезжайте-приезжайте, – пропела хозяйка. – Познакомимся.

Я обернулась и поискала взглядом девчонок.

Даша стояла в стороне от людского потока, уставившись в одну точку, и шевелила губами. Наверно, снова спорила сама с собой. О том, могла она что-то изменить или нет. О том, что сильнее, судьба или любовь. А Лия сидела прямо на полу рядом с Витьком. Оба были черные, встрепанные, сгорбившиеся и нахохленные. Как те вороны из страшной сказки Пройслера. После того как Витек назначил себя главным виноватым за смерть друзей – «потому что сначала не отговорил, а потом не спас», – они с Лией сблизились и часто молчали вместе. Ибо что тут еще скажешь?

– Вы точно решили на квартиру? – спросил он, когда я подошла. – Непривычно вот так… разъезжаться.

– А ты напиши, когда сам поселишься. Мы к тебе на чай тут же приедем. Просто… – я замялась. – Хочется побыть подальше от всех. И от преподов. Чтобы никто не трогал.

– Резонно, – Витек встал, шутливо поклонился, подхватил рюкзак и быстро ушел куда-то вперед, затерявшись в толпе.

Летняя практика в филармонии начиналась через два дня, которые нам отвели на «осмотреться, поселиться, прийти в рабочее настроение после каникул». С самолета нас встретила молоденькая девушка, чем-то неуловимо похожая на Элину. Оттарабанила заранее выученный текст приветствия, вручила распечатки с планом летней практики, тысячу раз переспросила, не нужно ли нам чего-нибудь, и только после этого оставила в покое. А мы вдесятером переглянулись, кивнули друг другу и разошлись в разные стороны.

– Такси возьмем или на электричке поедем? – спросила Лия.

– Давай на электричке. – Даша поправила лямки рюкзака. – Не люблю таксистов. Слишком много болтают.

Наше трио за последние два дня обменялось от силы десятью фразами. Говорить не хотелось. Горе было слишком большим, и казалось, скажи неосторожное острое слово, и пронзишь его шкуру. Тогда затопит слезами. Непониманием. Страхом за себя. За друзей. Обидой.

Тратить душевные силы на то, чтобы держать лицо перед таксистом, не хотел никто.

В итоге мы ехали вдоль Енисея, я неотрывно смотрела на него в окно и думала-думала-думала. По словам Витька, перед тем, как ступить на мост, Кирилл специально шагнул за грань, удостовериться, что не ошибся с дождем. И смачно попрыгал там в луже. Конечно, с мокрыми подошвами идти на мостик было не самой лучшей идеей. Так что вопрос: то, что Кирилл погиб… можно ли это считать виной академии?

Последний разговор с мальчишками навел меня на мысль, которая возвращалась и возвращалась, мучила меня днем и ночью. Те самые смерти студентов, о которых говорили с самого начала учебы. Это несчастные случаи? Провалы из-за недостатка знания? Или… собственные решения тех, кто умер? Тех, кто решил дернуть судьбу за усы?

«Арина. Если ты это читаешь, значит, я не послушала твоего совета. Прости, пожалуйста, но я не могла не попытаться».

Та самая фраза, которая свела меня с девчонками и которую я помнила наизусть… Я поняла, что мне нужно точно знать, что именно тогда случилось с Лейлой. В подробностях.

Поэтому, как только мы приехали и устроились, разобрав вещи, я сообщила:

– Пойду погуляю.