Никто из них и думать не думал — ни Вяткины, ни Визеренко, — что в последний раз видят Наталью Павловну Кузнецову такой, какой привыкли видеть: подвижной, неутомимой, строгой, участливой.

— Вы мне так понравились! — простодушно призналась Таня Визеренко. — Приезжайте еще!

— И ты мне понравилась, — улыбнулась Наталья Павловна. — Обязательно приеду!..

Вернулась она к Васильевым на заставу усталая, но довольная поездкой:

— Визеренки Таня с Виктором меня порадовали — такие славные ребята! Вот ведь пара подобралась замечательная! Посмотрела на них, побыла с ними вечерок — и сама вроде бы помолодела, вроде в своей молодости побывала.

— Не так уж и помолодела. Вид у тебя не очень-то... — сказала Валентина Ивановна.

— Подустала немножко и неможется чего-то. Но это неважно, главное, душой помолодела.

— Вяткины как там? Из-за них все-таки ездила.

— Ничего, и у Вяткиных скоро наладится. Поговорила я с Екатериной, построгала немножко. Зажирела она малость, забарахлилась. Вроде бы поняла мои слова. Ей, главное, надо с Таней Визеренко в дружбе жить — такая славная, и такой хороший пример перед глазами... Задумалась Екатерина. Матери письмо написала, прощенья попросила... Пить хочется, чаек бы сгоношила, Валюша.

— Это у нас мигом.

Попили чаю с удовольствием, и еще с час посидели за пустым столом — не хотелось подыматься. Говорили и не могли наговориться, словно чувствовали обе, что так вот вместе уже не посидят за столом.

— Ой, что-то нехорошо мне стало, — вдруг пожаловалась Наталья Павловна. Лицо ее стало серым, глаза налились болью: — Полежать мне надо, Валюша.

Прижав руку к сердцу, поддерживаемая Валентиной Ивановной под мышки, она нетвердым шагом направилась к оттоманке, осторожно легла вверх лицом.

— Достань-ко, Валюша, нитроглицерин из моей сумки, в стеклянной колбочке.

Валентина Ивановна подала колбочку, спросила:

— Может, врача вызвать?

— Как тут вызовешь врача? Не город же... Надо полежать вот так, не двигаясь... Ты, пожалуйста, не подымай паники, спокойно позови Никиту Васильевича домой, — говорила она с трудом, делая передышку чуть ли не после каждого слова.

Валентина Ивановна метнулась к телефону, сказала только два слова:

— Наташе плохо! — и тоненько всхлипнула в телефонную трубку.