Начальником заставы лейтенант Никулин стал совсем недавно — еще и года не прошло с тех пор. До него заставой командовали капитаны и майоры — люди бывалые, в возрасте, и фронтовики к тому же, до тонкости знавшие и понимавшие пограничное дело. И частенько обращался к ним за помощью и Никита Васильевич, сам уже достаточно опытный и знающий.

Теперь все переменилось, теперь уже Никита Васильевич оказался в роли наставника.

То, о чем лейтенант Никулин умолчал на складе, он рассказал в канцелярии. Еще за час до поступления ориентировки звонил на заставу милицейский капитан, участковый уполномоченный. Звонил из приграничного поселка Горского, до которого отсюда было километров пять. Там вчера вечером случилось происшествие: пьяные парни учинили в местном клубе на танцах скандал, и, когда дружинники стали наводить порядок, один из хулиганов, Казаченко, ранил ножом дружинника и тут же скрылся. Чтобы спастись от наказания, преступник может попытаться сбежать за границу.

Ориентировка из штаба повторяла то, что сообщил участковый, и официально устанавливала на участке заставы режим усиленной охраны.

Лейтенант Никулин имел на своем счету два задержания нарушителей, но они относились к тому времени, когда он еще служил срочную. «Действовал смело и находчиво» — так было сказано в характеристике, которую дали ему, когда уезжал на краткосрочные курсы младших лейтенантов. Рядовой Никулин выполнял замысел своего командира, начальника заставы майора Шелехова, который определил службу дополнительного наряда именно в том месте, где по логике вещей вынужден был идти нарушитель. И он вышел на Никулина.

А теперь уже самому лейтенанту Никулину, наподобие того майора Шелехова, надо было принимать командирское решение, да такое, чтобы исполнители действовали уверенно, четко и наверняка.

— Давай, Васильич, подумаем вместе, — сказал Никулин. — Может, подскажешь что.

— Для этого надо припомнить, как действовали прежние начальники, — ответил Никита Васильевич, подсаживаясь к столу. — Начинали они с изучения личности предполагаемого нарушителя границы, насколько это было возможно хотя бы по документам. Казаченко этот хорошо известен: парень разболтанный, недавно освободился после шестимесячной отсидки за злостное хулиганство.

Из рассуждений Никиты Васильевича выходило, что Казаченко сейчас где-то отсиживается, притаился, понимает, что тайное его убежище обязательно отыщут: или милицейскую розыскную собаку вызовут, или пограничную; в тыл идти нет никакого расчета — поймают рано или поздно. Остается одно — бежать за границу, а это рукой подать. Тем более что дорогу он приблизительно знает: уже дважды задерживался в тыловой запретной зоне соседней заставы, один раз с грибной корзиной, другой — с рыболовными снастями. Кто его знает, может, как раз изучал подходы к границе...

— Вот это, наверно, и надо принять за исходную точку, когда будете принимать командирское решение, — сказал Никита Васильевич и по привычке осторожненько почесал седой висок. — Сосед наш, майор Зимин, это обязательно возьмет в расчет и выставит дополнительный наряд в тылу своего правого фланга... Но вдруг Казаченко обойдет стороной этот зиминский наряд? И куда пожалует? К нам на левый фланг!

— Может и в центр. Тут ориентир к границе подходящий — ручеек течет с сопредельной стороны.

— И в центре, конечно, тоже надо выставить дополнительный наряд — это само собой. Но стык с соседом на левом фланге все-таки наиболее вероятное место. Тут надо ждать незваного гостя!

— Да-а, прослужить на границе тридцать лет — это кое-что значит, — рассмеялся лейтенант Никулин, но сразу же стал серьезным, оживленно деловитым. — Так и порешим: главное направление — левый фланг...

Подполковник Козлов и в обычные дни не засиживался в своем просторном комендантском кабинете, а теперь тем более. Приехав на заставу, после «здравствуйте» он сразу же спросил:

— Ваше решение и принятые меры, лейтенант Никулин?

Доклад слушал с каменным начальническим лицом, а глаза светились довольно, и он нет-нет да и поглядывал на Никиту Васильевича.