Петр Андреевич примечал, куда они отскакивают, но подыматься ему не хотелось. «Потом подберу», — решил он. И вдруг заметил, как заколыхались тоненькие стебельки черничника — из ягодника вынырнул некрупный зверек в черной, с коричневым отливом, лоснящейся шубке. Проказница норка пожаловала! Она посмотрела на Петра Андреевича озорными глазами. По-заячьи толстогубая мордашка ее тоже была озорной. Вот гибкое вытянутое тело на коротких лапах проворно метнулось к прыгающей плотице. С бьющейся рыбиной в зубах норка скрылась в зелени. Минуты через две-три она снова появилась, снова уставилась на Петра Андреевича. Он погрозил ей кулаком. Норка помигала плутовскими глазами, подвигала приплюснутым носом, сделала несколько воровских шажков в сторону прыгающей плотицы. Тогда Петр Андреевич запустил в норку маленьким камушком — для острастки.
— Пап, ты что? — поинтересовался Санька, не отрываясь глазами от поплавка.
— Норка ворует твою добычу.
— А ты наблюдаешь, как это у нее получается?
— Да нет, сражаюсь с ней по мере сил. — Петр Андреевич поднялся, подобрал прыгающих плотичек. Донеслось недовольное фырканье. — Последними словами выражается норка, — рассмеялся Петр Андреевич. — Слышал от кого-то, будто она свежей рыбы не ест, запасает впрок, дожидается, когда с душком будет. Совсем обнахалились эти норки: месяц назад хорошего судачка у меня уволокли.
Санька к разговору не подключался. Некогда было: все выдергивал да выдергивал крупных плотичек. Петр Андреевич оборудовал свою новенькую удочку и встал на край скалы, невдалеке от Саньки:
— Посмотрим, как работает твой подарочек...
Вскоре Петр Андреевич метким броском отправил в каменную лунку первую плотичку, потом вторую, третью, четвертую... Глянув в его сторону, Санька уже не обнаружил на отцовском лице прежней «мировой скорби». Отец был таким, каким привыкли видеть его, — подвижным, увлеченным, азартным. Он весело приговаривал:
— Благодарю, товарищ лейтенант, уловистую вы мне удочку преподнесли!.. Этак мы всю плотву вытаскаем и сопредельному государству ничего не оставим...
Легкие на помине, появились на озере и представители сопредельного государства — от противоположного берега бухты, до которого было метров пятьсот, глухо постукивая мотором, отчалила лодка с двумя пассажирами.
— Вполне можно часы проверять — всегда в восемь ноль-ноль выходят рыбаки эти в озеро, — сказал Петр Андреевич и посмотрел на часы. — Точно, как в аптеке... В ста метрах от границы сети у них стоят... Это, можно сказать, родственники — тесть с зятем. Скандалисты оба редкостные. Вот слушай, сейчас они ругаться начнут.
Мотор чихнул простуженно и заглох. Лодка на веслах медленно и бесшумно развернулась кормой к колышку, ясно различимому и с нашего берега. Один из рыбаков, более молодой, осторожно подгребал, другой, взявшись за верхнюю тетиву сети, подымал ее из воды. Сначала послышалась негромкая воркотня, потом тот, который подымал сеть — он и ворчал, — резко повернулся к гребцу и разразился длинной тирадой. Гребец тут же огрызнулся коротко и зло.
— Начинается! — весело подытожил Петр Андреевич.
Почти все время, пока рыбаки вытряхивали сеть, перебранка между ними не затихала. Несколько раз молодой рыбак демонстративно бросал весла и, сердито выругавшись, поворачивался спиной, сидел так минуты две-три и после уговоров старшего нехотя брался за весла. Рыбы они натрясли порядочно. То ли хороший улов тому причиной, то ли иссяк запас бранных слов, но к концу выборки сети перебранка стихла, и рыбаки разговаривали довольно мирно.
Когда лодка развернулась и, негромко постукивая мотором, направилась к своему берегу, Петр Андреевич начал сматывать удочки:
— Пора и нам до дому, Саня.
— Клев же такой, ну, папа!
— Килограммов восемь натягали — к чему больше? Да и дела — у нас сегодня инженерный день, надо посмотреть, как мост под КСП строят.
— Ты же выходной взял, — настаивал Санька.
— Не уговаривай, сынок. Дело прежде всего. Мы сюда еще вечерком наведаемся...