Протянула. Я картинно, на виду всех, обезоразил лезвие тонкой струйкой голубого пламени и чикнул по ладони ей. Она даже не дёрнулась.

— А теперь сравни со своей. Есть ли крови разница, голая ты или нет?

Качание головой, уверенное. Сестрёнка приходила в себя, кажется, я привёл её в чувство.

— А теперь посмотри на них. И скажи, а не всё равно ли тебе, что они тебя увидели?

Стоящая передо мной сеньора так и сделала. Осмотрела отроков. Остановилась взглядом на прижатом к полу Тите, но никак на это не прореагировала.

— Голая ты или в одежде, — продолжил я, — здоровая или больная. Высокая или низкая. Трезвая или пьяная. Какая бы ты ни была, ты та — кто есть, кем родилась. У тебя был подонок муж, которого тебе навязали. Моя мать слишком ненавидела твою мать и боялась тебя. Но сейчас всё пришло в норму, стало так, как должно быть. И теперь ты должна не прятаться, не бежать, не стесняться всего, что было. Сейчас ты должна расправить плечи, взвалить на себя свой, отмеренный богом груз ОБЯЗАННОСТЕЙ, и идти выполнять их. Повторюсь, ты ВСЕГДА та, кто ты есть. Вне зависимости от прошлого и будущего. Единственное, что важно — берёшь ли ты на себя свою ношу, или валишь в монастырь. Но вот тут решать тебе и только тебе.

— И плевать, что меня видели голой? — В её голосе послышалась усмешка и ехидство. Сеньорита просывается от сна?

— Ну, видели. Что это даёт? — расплылся я в улыбке. — Если ты холопка — они будут трепаться по пьяни, что видали такую красоту, и «я б ей вдул». Но если ты госпожа, королева — то пусть с благоговением вспоминают этот вид и преклоняются, ибо у тебя есть право повелевать ими. Не они отвечают за тебя, а ты за них. Если люди поймут это, почувствуют в тебе королеву и сеньору, ничто не будет иметь значение. Ведь только трУсы и безродные цепляются за приличия и традиции.

— Ты готова нести то, что господь для тебя отмерял? — перешёл я к сути, закончив с философией. Она от неожиданности вздрогнула.

— А-а?

— Я говорю, меня послали сюда, взвалив на плечи свою ношу. На Астрид взвалили свою. Вот эти парни, — показал рукой вокруг, — у них ноша своя. А тебе дают свою, собственную. Может она легче, чем у кого-то из нас, может тяжелее, но тебе господь предлагает её нести. И если согласишься — обратной дороги не будет. Как не будет оправданий: «Я боюсь», «Я стесняюсь» и «Ну что же я так с ними». Ты отвечаешь за вверенных людей, и либо ты сурова и жестока, но справедлива, и всем даёшь понять, кто госпожа, или не берись. Сразу не берись.

— Я-а-а-а… — Зависла. Опустила глаза. Продышалась, но приняла решение. — Я попробую, Рикардо.

Я закачал головой.

— Никаких «попробую». Да- да. Нет — монастырь. Если возьмёшься, но не вытянешь… Повторюсь, твоих детей я сделаю настоящими мужчинами и баронами. Но позорить королевскую кровь нельзя. Потому, что нельзя. Понимаешь?

Она снова опустила голову.

— Я… Мне сложно, понимаешь?

— Рабская психология. — Я усмехнулся. — Астрид о ней и говорила. Илон, или ты её из себя вытравишь и позволишь крови взять своё… Тебе ведь много не надо! Просто не сопротивляйся! Или… — Я тяжело вздохнул.

— Я готова принять на себя ответственность, данную богом! — резко подняла она голову и сверкнула глазами. — Ты прав, я — королева. Я очень долго была рабыней, но я не рабыня. Потому мой муж и убежал — понял, что нам теперь не по пути.

Я улыбнулся. Вот такая сестрёнка мне больше нравится.

— Хорошо. Тогда докажи своё право повелевать. Прикажи отрокам отдать тебе платье. — Я подошёл и протянул платье Сигизмунду.