Очнись, раба! Открой к заре окно!

Сияй, сверкай текинскими коврами (27).

Есенин хорошо знал стихотворение Ширяевца из цикла «Бирюзовая чайхана», в котором говорилось о невозможности открыто познакомиться с восточной женщиной

Ем сочный виноград янтарно-хризолитовый,

А в небе бирюза, и мысли бирюзовы,

Чайханщик Ахмеджан с усердною молитвою

Сидит на коврике и бьет поклоны снова.

Проходит девушка. Из-под чембета глянули

Глаза лукавые, без робости и страха.

Вот скрылась за углом. – Прощай! Прощай!

Но, стану ли

Роптать на жизнь, на мудрого аллаха!

Смущен мой Ахмеджан, знать, тоже за молитвою

Увидел, старый плут… -

Не прочь пожить он снова!

Ем сочный виноград янтарно-хризолитовый,

А в небе бирюза, и мысли бирюзовы!

Есенин, вспоминала Е. Макеева, сказал, что это стихотворение «его не волнует, поскольку подлинность эмоции в нем не подтверждена искренностью живого слова (передаю, конечно, примерный смысл сказанного). Не думаю, чтобы этот разговор имел непосредственное отношение к той теме, которая пройдет впоследствии через многие стихи «Персидских мотивов», но кто знает, может быть, какое-то зерно идеи и зародилось в душе Есенина в этот момент?» (25, с. 86).

Слишком приземленным показался С. Есенину воспетый Ширяевцкм эпизод, не вызывающий у читателя сопереживания. Но сюжет, действительно, запал в душу и получит выход в его поэтическом изложении через несколько лет, когда на далеком от Ташкента Кавказе С. Есенин создаст свои великолепные «Персидские мотивы», в том числе и запоминающуюся «Чайхану».

В послереволюционном Туркестане отношения между местным населением и европейцами находились на начальной стадии доброжелательного сосуществования. В небольшой повести Джуры (Ю. Пославского) «У белого озера», опубликованной в 1919 году в ташкентском журнале «Рабочая кооперация», рассказывается о юноше-узбеке Омире, который решил приобщиться к европейской культуре. Он влюбляется в русскую женщину, но без ответного чувства, так как его избранница любила европейца. В ярости юноша убивает ее. Трагедия не в том, что юноша был отвергнут женщиной другой национальности. Трагедия в том, что эти высокие чувства заранее были обречены из-за принадлежности героев повести к разным цивилизациям. Неудивительно, что Омир в итоге срывает с себя европейскую одежду и возвращается к обычной жизни «азиата-туземца».