Спутники С. Есенина

До

18 апреля

1921 года

С первых дней стало ясно, что дорога в Туркестан не будет легкой. Из-за разрухи и только что закончившейся гражданской войны движение железнодорожного транспорта в стране было нерегулярным. Пассажирских поездов практически не было. Вагон, в котором ехал С. Есенин, прицепляли к проходившим в восточном направлении поездам, в основном военным. В ожидании нужного состава приходилось сутками стоять на станциях и разъездах. Остановки также были связаны и с выполнением Г. Колобовым своих служебных обязанностей.

С. Есенин и его спутники ехали в специальном вагоне 1-го класса, который имел бронированные до окон боковые стенки зеленого цвета, а внутри был небольшой салон и два двухместных купе. Вагон когда-то был в распоряжении главы христианской церкви Грузии. Кроме стола, стульев и дивана, у последнего окна салона с левой стороны к стенке бы прикреплен столик для пишущей машинки. С. Есенин писал А. Мариенгофу: «Вагон, конечно, хороший, но все-таки жаль, что это не ровное и стоячее место. Бурливой голове трудно думается в такой тряске. За поездом у нас опять бежала лошадь (не жеребенок), но я теперь говорю: «Природа, ты подражаешь Есенину» (VI, 121).

Эпизод с бегущим за поездом жеребенком С. Есенин помнил до мелочей. Недавно это было. С. Есенин подробно описал этот эпизод в письме Е.И. Лившиц 11-12 августа 1920 года: «Ехали мы от Тихорецкой на Пятигорск, вдруг слышим крики, выглядываем в окно, и что же ? Видим, за паровозом что есть силы скачет маленький жеребенок. Так скачет, что нам сразу стало ясно, что он почему-то вздумал обогнать его. Бежал он очень долго, но под конец стал уставать, и на какой-то станции его поймали. Эпизод для кого-нибудь незначительный, а для меня он говорит очень много. Конь стальной победил коня живого. И этот маленький жеребенок был для меня наглядным дорогим вымирающим образом деревни и ликом Махно. Она и он в революции нашей страшно походят на этого жеребенка, тягательством живой силы с железной» (VI, 115-116). Этот эпизод С. Есенин поэтически пересказал в третьей главке поэмы «Сорокоуст», которая вызвала после публикации как хвалебные, так и осуждающие оценки. И сейчас, когда лошадь отстала от поезда, С. Есенин мог задать все тот же вопрос, который был и в поэме «Сорокоуст»:

Милый, милый, смешной дуралей,

Ну куда он, куда он гонится?

Неужель он не знает, что живых коней

Победила стальная конница?

Спутниками С. Есенина были Г.Р. Колобов и общий знакомый Лева.

С Григорием Романовичем Колобовым (1893 – 1952) С. Есенин познакомился в 1918 году. Г. Колобов родился и учился в Пензе, хорошо знал А. Мариенгофа. Некоторое время они втроем жили в одной квартире. После революции Г. Колобов работал в Народном комиссариате путей сообщения уполномоченным Высшего Совета перевозок при Совете Труда и Обороны, что давало ему право совершать инспекционные поездки по стране в специальном вагоне. Относясь дружественно и заботливо к Есенину, Г.Р. Колобов иногда приглашал его с товарищами в поездки в своем вагоне для организации и проведения творческих встреч с поэтами в городах, расположенных вдоль маршрутов этих служебных командировок. В августе 1920 года С. Есенин с А. Мариенгофом в вагоне Г.Р. Колобова совершил поездку на Кавказ.

В близком кругу друзей Г.Р. Колобова прозвали «Почем Соль». История возникновения этого прозвища описана А. Мариенгофом в «Романе без вранья». При встрече с друзьями Г. Колобов, который в романе выведен под своим литературным псевдонимом Молабух, задавал один и тот же вопрос: «А знаете ли, ребята, почем соль в Пензе?» И когда его просили ответить самому на этот вопрос, то он каждый раз называл все новые и новые цены, которые возрастали за один только день в несколько раз. Когда Г. Колобов, то есть Молабух, задал в очередной раз вопрос о цене соли в Пензе, то «Есенин посмотрел на него смеющимися глазами и как ни в чем не бывало оборонил: «- Н-да… за один только сегодняшний день на четыре тысячи подорожала». И мы залились весельем. У Молабуха тревожно полезли вверх скулы: «-Как так?» - «-Очень просто: утром семь, за кофе у Адельгейм – девять, а сейчас к одиннадцати подскочила». И залились заново… С тех пор стали мы прозывать Молабуха – Почем-Соль». ( 7, с. 333).

Г.Р. Колобов увлекался литературным творчеством, входил в группу имажинистов, писал стихи, был членом «Ассоциации вольнодумцев». Друзья посвятили ему изданный в 1920 год сборник «Имажинисты». С. Есенин объективно оценивал поэтические опусы Г.Р. Колобова, нередко подтрунивая над его склонностью несколько преувеличивать свои литературные способности. Так было и сейчас. В очередной раз услышав хвастливую речь хмельного друга, С. Есенин не удержался в письме А. Мариенгофу от сравнения Григория Колобова с Хлестаковым из гоголевского «Ревизора»: «Гришка пьян и уверяет своего знакомого, что он написал «Юрия Милославского», что все политические тузы – его приятели, что у него все курьеры, курьеры, курьеры» (VI, с. 120).

Вторым спутником С. Есенина был некто Лева, который заведовал хозяйственным обеспечением в пути следования. Он не претендовал на литературную известность, а выделялся способностью везде заводить родственные и дружеские связи. Фамилия его неизвестна. В «Романе без вранья» А. Мариенгоф приводит следующую характеристику Левы: «Есенин ехал с «Почем-Солью» в Бухару. Штат нашего друга пополнился еще одним комическим персонажем – инженером Левой. Лева на коротеньких кривых ножках, покрыт большой головой с плешью, розовый, как пятка у девушки. Глаза у него грустные, и весь он грустный, как аптечная склянка… От Минска и до Читы, от Батума и до Самарканда нет такого места, в котором бы у Левы не нашлось родственника. Этим он и завоевал сердце «Почем-Соли». Есенин говорит: - Хороший человек! С ним не пропадешь – на колу у турка встретит троюродную тетю. Перед отъездом «Почем-Соль» поставил Леве условие: «Хочешь в моем штате состоять и в Туркестан ехать – купи себе инженерную фуражку. Без бархатного околыша какой дурак поверит, что ты политехникум окончил?». Лева скуп до наивности, и такая трата ввергает его в пропасти уныния…» ( 7, с. 376-377).

Дела семейные