Поменялись местами. Степа стянул шлем, отер рукавом лицо. Мокрые волосы топорщились, как после речки.

Романцев азартно работал рычагами, даже скорость умудрился прибавить. Опасный участок скоро кончился.

— Осторожней, Толя, — посоветовал Пантелеев. — За правой смотри.

— Поучи ученого, — пробормотал Романцев. — Нас тоже не в дровах нашли… Сколько в пути, командир?!

— Четыре часа тридцать семь минут… — ответил Смолин.

— Еще часика полтора, и мы в дамках…

— Осторожней! — снова повторил Пантелеев.

Машину резко качнуло, накренило — из-под правой гусеницы обрушился вниз огромный кусок льда. Вездеход чуть не половиной завис над обрывом.

Романцев, побледнев, пытался выровнять машину.

Пантелеев пришел ему на помощь, но все бесполезно: машина начала скользить боком, правая гусеница беспомощно крутилась в воздухе…

— Прыгай! — приказал Смолин. — Степа! Толька! Живо!

— Это уж ля-ля… твою… дивизию… — бормотал Романцев, всей силой давя на тормоза.

Пантелеев выпрыгнул, поскользнулся, тяжело шмякнулся всем телом.

— Покинуть машину! Ну! — Смолин рванул Романцева за шиворот. Тот бешено глянул, однако подчинился, выпрыгнул.

Вездеход все больше заваливало на правый борт.

— Прыгай! Командир! — закричал Степа. — Мишка! Прыгай! — и зажмурился.

Но мотор взревел на максимальных оборотах. Степа вытаращился в удивлении… Машину опасно качнуло, но уже в следующий миг, обдав Романцева и Пантелеева гарью из выхлопной трубы, она рванула вперед, накренившись, как на треке.

Ребята бросились следом. Орали что-то в радостном возбуждении.

Машина встала. Смолин спустился на лед. Прислонился спиной к колесу.

— Ну ты, — подходя, покрутил головой Романцев, — даешь…