Михаил смолчал. Азазель не может не придираться и не провоцировать, мерзкая природа такая, дня не проживет без гадостей и шпилек, да что там дня, часа не проходит…

– Шибче, – покрикивал Азазель бодро, – шибче, черепах!.. Спина ровнее, взгляд гордый, челюсть вперед… Мы победим, но пасаран!.. Лучше мы, чем нас… Что, уже коленки дрожат? Я же говорил, для рукопашки с демонами человеческого тела маловато. Неважно, как ты им владеешь. Нужно выбрать другое, поплотнее…

Михаил помотал головой:

– Ни за что!..

– Почему?

Михаил подумал, что-то весомых доводов не подыскивается, рассердился на себя, ответил с достойной твердостью:

– Потому что! Во-первых, привык, теперь это мое тело. Во-вторых, Синильда знает меня таким, а вот другим вдруг не захочет…

Азазель скривился:

– Все еще Синильда?.. Мы через такое уже прошли, а ты все о Синильде?.. Всерьез? Тебя такая малость останавливает?..

– Это не малость, – отрезал Михаил сухо. – Женщин много, я же знаю, что скажешь, но Синильда одна! И терять я ее не хочу, не могу и не стану.

Азазель закусил губу, но на бегу думается неважно, сказал с мрачной злостью:

– Ладно, отложим это. Хотя очень важно скрыть твои фанфаронные всплески. Демоны, как я тебе уже втолковывал, появляются бесшумно!.. Как из ада, так и здесь перемещаются хоть с континента на континент. Главное, втайне от людей, хотя это все труднее и труднее.

Он развернулся в сторону левой стены, отступил на пару шагов, упершись в нее спиной, пистолеты в руках готовы к стрельбе. Михаил изготовился тоже, Азазель буркнул:

– Вот и такое пока не видишь…

На миг стена стала похожей на завесу из плотного тумана. Михаил увидел, как с той стороны к ней несутся огромные существа, сверкают ногти и зубы, но Азазель прокричал нечто злое и резкое, взмахнул руками.

Стена стала прозрачнее и толще, чудовища с той стороны начали ломиться через нее, увязая, как в клейком тесте, Азазель выждал, снова прокричал, сжал кулаки, и стена снова стала гранитной.

Демоны застряли в ней, только двое успели наполовину выдвинуться на эту сторону, а третий, самый юркий, почти выскочил, однако нога от середины голени и ниже осталась в камне.

Он выл и корчился, чувствуя как нога превратилась в камень и стала одним целым со стеной.

Азазель бросил раздраженно:

– Больно ты прыткий… Больно? Хочешь освободиться от боли?