— Да, госпожа, несмотря на смертельный риск, он хочет устроить нам побег. Но для этого никто не должен обращать на тебя внимания, а ведь здесь нет других белых женщин… Если бы не твоя кожа, то…
— То что тогда?
— Тогда это было бы нетрудно.
— Нетрудно что?
— Убежать отсюда.
— Неужели это возможно?
— Конечно, госпожа.
— Проскользнуть незамеченными под самым носом у итальянцев?
— Да.
— И мне мешает только моя белая кожа?
— Да, так он говорит.
— Ладно, завтра я сделаюсь негритянкой.
— Достать черной краски… а вдруг пойдет дождь… краска смоется.
— Не беспокойся, я стану настоящей негритянкой, так что чернота моя не смоется даже мылом и горячей водой.
Прошло еще два дня. Старик теперь все время приходил со своей дочерью, которая совершенно поправилась.
ГЛАВА 4
Старый негр, несмотря на суровый вид, обладал добрым сердцем, и, хотя душа его очерствела оттого, что, будучи приставленным к заключенным, он видел много настоящих преступников, нравственных уродов, воров и убийц, его самым сильным чувством была любовь к дочери. Фрикет вылечила его дочь, за что он был бесконечно благодарен и согласился устроить побег.
Старик работал в тюрьме очень давно, еще до итальянской оккупации, тогда он находился на службе у хедива; свое место он сохранил и после прихода итальянцев, пользовался у них абсолютным доверием, так как слыл образцовым тюремщиком; никто не мог бы заподозрить его в сочувствии или помощи кому-то из пленников.
Когда Барка объяснил, что белая госпожа сделается негритянкой, старик не поверил и расхохотался. Барка заметил с серьезным видом, что госпожа все может, даже возвращать зрение слепым. Затем он рассказал о том, как они бежали из плена на Мадагаскаре, как светились в темноте и до смерти напугали туземцев. В заключение он добавил: