— Мы еще можем остановиться. Что значит, всего лишь один поцелуй?
— Нет, мы дойдем до конца, — я снова прижалась к нему, чувствуя родное тепло, вдыхая его слабый запах туалетной воды.
— Ты уверена, Лиз? Ты не пожалеешь?
— Нет, никогда.
Я не могла вспомнить, как мы дошли до «Марко Поло», как я взяла ключ и под пристальным взглядом знакомой девушки-администратора прошла с Андреем по коридору. Мы поднимались пешком и останавливались на каждом лестничном пролете. Его губы, его руки становились все нежнее и требовательнее. И вот уже мой номер. Я открыла дверь, радуясь, что нигде ничего не разбросано. Отец приучил меня к безукоризненному порядку, и сейчас это оказалось кстати.
Мы не зажигали свет. Я расстегивала пуговицы на его рубашке, еле сдерживаясь, чтобы не дернуть изо всех сил. Потом прижалась лицом к груди и почувствовала, как билось его сердце. Его руки гладили меня по спине. Он старался быть нежным и не спешить. Даже слишком нежным.
Утром, перед тем как провалиться в сон, я поняла, что даже если мы останемся вместе, эту ночь нельзя будет повторить. Ни с ним, ни без него. Без него тем более. Если существует полное растворение в человеке, то это произошло. Когда умираешь, возрождаешься и понимаешь, что лучшее уже позади. И даже страшно. Сжимается все внутри и сердце бестолково летит куда-то, бьется в груди как залетевшая в комнату птица, которая никогда не найдет выход на свободу. Потому что свободы больше нет. А есть вечная и сладкая зависимость от другого человека, от его взглядов, настроения, улыбки.
Когда я проснулась, Андрея рядом не было. Сначала я подумала, что он в ванной, но, оглядевшись, заметила, что нет его вещей, которые я вчера разбросала вокруг. От разочарования я заплакала. Мне так хотелось прижаться к его небритой щеке и сказать, что так, как с ним, у меня никогда не было, и что я чувствую себя абсолютно счастливой. Почему он ушел? Не хотел меня видеть утром? Я часто слышала, как говорят, что когда все закончено, мужчине хочется побыстрее уйти. Исключение составляет лишь женщина, которую он любит. С ней хочется проснуться.
Андрей ушел. А значит, — рассуждала я с самой собой, — я ему не нужна. И нужно лишь радоваться тому, что стареющая сорокалетняя женщина смогла увлечь его на несколько часов. Андрей красив и молод. И давай-ка, Элоиза, посмотрим правде в глаза: зачем ему ты? Я терзала себя, обливаясь слезами, совершенно не подозревая, что следующей ночью буду целовать его в холодные губы, ругая себя последними словами, что отказалась с ним встретиться.
Андрей позвонил вечером, когда мы ужинали с отцом и обычным голосом предложил встретиться. И мне это показалось еще обиднее, чем он не позвонил бы вовсе. Я боялась, что он сделает вид, что ничего не произошло. Или еще хуже того: предложит остаться друзьями. А что такого? Небольшой трах? Кажется, так это называется в России. Абсолютно непереводимое на французский язык слово.
Я пробормотала, что занята и нажала отбой. Поужинав с отцом, вернулась в номер, выпила виски и упала в постель. А проснулась от звонка дяди Саши, что Андрея убили.
Только потом, когда я нашла его письмо, поняла, что он тоже боялся проснуться рядом со мной и увидеть в моих глазах, что он мне не нужен. Я воспользовалась им и… больше не хочу его видеть. Он был слишком горд, чтобы позволить этому случиться. И все же он сделал первый шаг навстречу, но моя гордость не позволила мне с ним встретиться. А ведь если бы я пошла с Андреем, мы снова оказались бы в моем номере, а убийца бы никогда не догадался искать его в «Марко Поло».
Глава 17
По дороге домой я думала о том, что мне рассказала баба Настя об Эмиле. Сколько же ему довелось пережить после катастрофы. Как простить себе случайное, но все же убийство любимого человека? И как потом заставлять себя жить с этим грузом? Наверно, поэтому он не мог заставить себя отключить систему жизнеобеспечения. Надеялся, верил. Но зачем поддерживать жизнь, если Галин мозг умер? А что же делать: похоронить и постараться забыть?
Я так увлеклась своими мыслями, что вздрогнула, когда кто-то взял меня за локоть:
— Лизи, ты ли это?
Передо мной собственной персоной совершенно неизменившийся, по-прежнему холеный и красивый, стоял Жан. Мужчина, которого я считала, что любила. Несколько лет назад. Он бросил меня совершенно неожиданно после того, как мы решили пожениться.
Нельзя сказать, что я обрадовалась нашей неожиданной встрече. Это же надо натолкнуться на него в Москве. Да еще в том состоянии, в котором я пребывала. Хорошо еще, что перед уходом от бабы Насти я припудрила лицо и подправила косметику.
— Я не знал что ты в Москве, — продолжал щебетать Жан. — Ты изменилась, похорошела. Что ты здесь делаешь?
— Живу, — буркнула я, выдергивая руку. — А ты?