— Ты…ты будешь меня любить, если я останусь в этом кресле навсегда? — спросила очень тихо со слезами на глазах.

— Я буду любить тебя даже если ты не сможешь сесть, не сможешь моргнуть и даже не сможешь назвать меня подонком. Всегда буду любить тебя.

— Я…хочу, чтобы он родился. Наш с тобой ребенок. Мы не поедем в Америку.

— Хорошо, мы не поедем в Америку. Но ты выйдешь за меня замуж.

Присел на корточки и зарылся обеими руками в ее длинные, пушистые волосы.

— А то я задолбался врать, что ты моя жена и оправдываться, что свидетельство забыл дома.

— Только без вычурного праздника и…гостей и…

— Черта с два! С самым охеренным праздником, с таким праздником, чтоб всем стало тесно!

— Чтобы тыкали пальцами, что ты женился на инвалидке?

— Та мне насрать. Я могу и в глаза им тыкнуть сами инвалидами станут. А ты не инвалидка! Чтоб я больше не слышал это уродское слово! Родишь и снова займемся реабилитацией. Пойдешь…вот увидишь. Я тебе обещаю. А теперь отвечай — ты выйдешь за меня, Михайлина? Если откажешься я влезу на подоконник. Вот так.

Он взобрался на подоконник и распахнул огромное больничное окно настежь.

— И шагну с него вниз. И все…понимаешь все! Не будет у тебя твоего Подонка!

Она смеется, заливается смехом.

— Не веришь?

Шагнул и исчез за окном. От ужаса закричала. Вскочила с кресла на ноги и к окну. Выглянула, но тут же увидела его голову. Смеется, подтянулся обратно на руках.

— Ты чего? Мы ж на первом этаже!

А потом перемахнул обратно и сцапал ее в объятия! А она плачет и по груди его бьет кулаками, дергает за воротник.

— Ты стоишь! Слышишь, Мишкаааа! Ты же стоишь сама! Стоишь! Ахахахахааааа! Стоишь!

Цепляется за его плечи, а он сам чувствует слабость в ногах, в руках, во всем теле.

— Подонок! Какой же ты подонок! Выйдуууу! Выйду за тебя!