– Кроме Господа Бога, но определенный смысл в твоих словах есть. И следует из них вполне логичный вывод: царь в делах повседневного управления державой вообще принимать участия не должен, тогда и жаловаться станет не на что. Его задача – быть высшим после Бога судьей. А руководство брать на себя только в каких-либо особых случаях. Великий голод, война или еще что-нибудь подобное. И мне представляется, что лично перед тобой, Павел Иванович, сейчас всего три пути. Первый – подумать и доказательно объяснить мне, в чем я не прав. Второй – ничего не объяснять, а тихо отойти в сторонку. Наконец, третий – всемерно помогать мне в осуществлении только что изложенного плана. В принципе вроде бы есть еще и четвертый путь – тайная борьба против меня, но его я не рассматриваю, не тот ты человек.

В последней фразе молодой император был совершенно искренен. И не потому что считал Ягужинского рыцарем без страха и упрека. Но вот что он не дурак – в этом у Новицкого сомнений не было. Поэтому какой смысл ставить перед ним вопрос, на который он все равно не пожелает ответить, даже если и будет что? Нет, это дело совсем других служб.

В результате Сергей закончил свою речь так:

– Сколько времени нужно тебе на раздумья?

– Я уже все обдумал, государь. Готов помочь всем, что в моих силах.

– Хорошо, тогда подъем авторитета Сената начнем с того, о чем я только что говорил. Восстановить тебя в генерал-прокурорах мы с Минихом смогли и сами, но злоупотреблять этим не следует. Значит, от Сената требуется подписанная всеми его членами бумага в Совет с просьбой отменить указ о запрете жалоб. Думаю, что ее там утвердят без особых возражений. Второй пункт – восстановление фискальной службы. Через неделю жду подробного доклада, что для этого надо сделать, в какие сроки, кто будет оной задачей заниматься и сколько денег потребуется для ее выполнения. Да, и последний вопрос на сегодня. В качестве примера ты упомянул о морских солдатах. Кто это вообще такие? Расскажи мне о них поподробнее.

В следующие пятнадцать минут молодой император узнал, что еще в одна тысяча семьсот пятом году Петр Первый создал специальный полк морской пехоты, сформированный не из рекрутов, а из чем-то уже проявивших себя солдат и унтер-офицеров, среди которых было много преображенцев и семеновцев. Этот полк хорошо показал себя в многочисленных абордажах, но по опыту боевых действий в двенадцатом году он был переформирован в пять батальонов. «Батальон вице-адмирала» предназначался для действий в составе абордажных команд авангарда, «батальон адмирала» действовал на кораблях кордебаталии[1].

Тут Новицкий чуть не переспросил «чего?», но решил воздержаться: зачем зря перебивать человека, тем более что точное значение впервые услышанного слова на смысл речи все равно не повлияет. А про кордебаталию потом можно будет спросить у Миниха. Потому как до сих пор Сергей знал только слово «кордебалет», но оно явно было из другой оперы. Ягужинский тем временем продолжал перечисление:

– «Батальон контр-адмирала» сражался в арьергарде. «Галерный батальон» – в составе гребного флота.

Да, подумал молодой император, с названиями тут явно перемудрили. Адмиралы почти одинаковые, недолго и забыть, какой из них кто, задачи же у батальонов совершенно разные! А чем там закончил Павел Иванович?

– И наконец, «адмиралтейский батальон», который нес караульную службу на верфях, причалах и прочих местах, имеющих отношение к флоту. Так вот, в настоящее время первые четыре батальона расформированы, а последний, адмиралтейский, влачит жалкое существование.

Ага, прикинул Новицкий, это как раз то, что мне надо. Бывшая элитная часть, в которой наверняка еще есть немало солдат, унтеров и офицеров с боевым опытом, ныне пребывающая в совершенно незаслуженном забвении. К тому же батальон – это сравнительно небольшое подразделение, которое не так накладно содержать. Со временем же можно будет развернуть его в полк, а то и в бригаду. Это окажется всяко проще, чем создавать такие части на пустом месте, а они точно понадобятся, в этом молодой император не сомневался. Поэтому предложил Ягужинскому:

– Павел Иванович, а ты не проводишь меня завтра туда, где этот батальон квартирует? Если, конечно, это не отвлечет тебя от доклада, про который мы говорили.

– Провожу, государь, – кивнул генерал-прокурор, – ибо в том докладе надобно не много писать, а хорошо думать перед написанием. Сему же небольшая прогулка никак не помешает.

Похоже, вопрос со второй верной частью тоже скоро решится, подумал Сергей. И тогда можно будет позволить себе отдохнуть недельку, а то и полторы, тем более что погода стоит просто великолепная, а Елизавета уже в который раз напоминает про обещание погостить в ее имении Сарском. Даже начала что-то говорить про охоту, но, видимо, вспомнила про ангельский наказ, поэтому дальше напирала просто на красоты природы.

Однако перед отдыхом следовало разобраться еще с одним небольшим делом – дворцами. Сергей помнил, что в Петербурге их много и заметная часть принадлежит императорской фамилии, учитывая, что в ее ведение перешли и дворцы Меншикова, а их у светлейшего князя было более чем достаточно.

Начал Новицкий с тех, что располагались на морском берегу, и почти сразу нарвался на сюрприз. Оказывается, неподалеку, в Стрельне, находился дворец, который начали строить как царскую загородную резиденцию. Но потом, убедившись в невозможности устроения здесь задуманных фонтанов, Петр Первый перенес стройку в Петергоф, а почти достроенный стрельнинский дворец подарил Елизавете. Вот куда надо ехать, а вовсе не в село Сарское, которое в том мире при Елизавете стало Царским Селом, а потом, уже во времена СССР, городом Пушкином. Так вот, туда молодого царя совершенно не тянуло. В предыдущей жизни нормально отдохнуть ему довелось всего один раз в Коктебеле, а всякие выезды на природу могли считаться отдыхом только условно. Это было либо копание в огороде, пока не умерла бабушка, либо походы по программе основ выживания в Центре. Да и в городе имени великого поэта Сергей уже один раз бывал. Правда, не в Пушкине, а в Пушкино, что по Ярославской дороге, но большой разницы Новицкий не видел. Один черт – ни там, ни там нет моря!