Церковь разбирается с тайным советом – кто же все-таки будет опекать имущество сосланных Долгоруковых.
Преображенцы грызутся с кавалергардами. Лейб-регимент пока изображает из себя что-то вроде резерва. Ведь Преображенским полком командует Василий Владимирович Долгоруков, и, если кавалергардам сразу придется туго, они этим самым резервом будут усилены. Иначе получится как-то нечестно по отношению к высшей петербургской знати.
А его императорское величество спокойно занимается своими делами, потихоньку принимая деньги от всех противоборствующих сторон. Пока наконец не усилится до такой степени, что сможет одним движением разнять эту грызущуюся свору и определить каждого участника склоки на заранее приготовленное для него место. Сергей считал, что достижение этакой благодати к его официальному совершеннолетию, которое наступит через два года, вполне реально.
Однако одним из краеугольных постулатов курса исторической интриги являлось допущение возможности того, что все задуманное станет известно противнику. И значит, полагалось иметь хоть сколько-нибудь выполнимые планы и на этот крайний случай. В силу чего Сергею предстояло в ближайшие же дни сесть за написание своего грядущего указа «О вольности сословий». Потому что, если хоть в церкви, хоть в Верховном тайном совете узнают, кто на самом деле является инициатором постигших их неприятностей, они мгновенно объединятся в желании немедленно скинуть с трона вдруг показавшего зубы императора. А уж кого и как сажать на его место – дело десятое. Хоть Анну Иоанновну, хоть ту же дщерь Петрову, то есть Елизавету.
На такой случай Сергей не мог придумать ничего, кроме силового решения проблемы, но для его успешности требовалось хоть что-то обеспечивающее ему поддержку в достаточно широких слоях общества. С одним Семеновским полком много не навоюешь, а вот если на сторону императора встанут и прибывшие из Москвы кавалергарды, ситуация станет уже не такой проигрышной. Но надеяться на их лояльность только потому, что царь числится в той кавалергардии капитаном, не стоит. А вот если они узнают, что он хотел объявить вольность благородному дворянству, но Совет тому воспротивился, кавалергардам будет чем возмутиться.
Кроме того, в том же указе надо прописать и вольности солдат. Например, отслуживший десять лет волен выбирать – продолжать ли ему службу уже по контракту, то есть за сравнительно неплохие деньги, либо увольняться со службы в статусе посадского. Этот пункт сможет обеспечить Сергею поддержку в солдатских полках, расквартированных в Москве и неподалеку от нее.
А вот про крестьянство в этом указе должны быть только самые общие слова, причем в минимальных количествах. Ведь Новицкий вовсе не собирался доводить борьбу за трон до полномасштабной гражданской войны. Нет уж, если не удастся быстро разрулить кризис чисто армейскими операциями, придется эмигрировать. Например, в Америку, там можно будет очень неплохо устроиться.
Правда, в случае победы придется действительно издавать этот указ, да к тому же добиваться его исполнения, поэтому документ следовало составить так, чтобы все заинтересованные стороны в конце концов согласились, что он требует доработки. Это как раз никого не возмутит в силу младости и неопытности императора. И поручить работу никому нельзя, потому как утечка сведений допустима только в случае провала, иначе она сама по себе приведет к нешуточным неприятностям. Кроме того, следовало подумать о том, каким образом в случае необходимости об этом указе все-таки станет известно. И все это требовалось делать быстро, дабы закончить еще до прибытия кавалергардов в Москву. В общем, вздохнул Сергей, отдых опять откладывается до черт знает каких времен. Но никаких мыслей о том, правильно ли он поступил, решив сесть именно на императорское место, в голову молодому человеку не приходило. Во-первых, потому что за свою хоть и короткую, но отнюдь не бедную событиями жизнь он убедился, что начатое дело обязательно нужно доводить до конца, а уж только потом предаваться рефлексии и прочим размышлениям. А во вторых… если честно, то в двадцать первом веке Сергей пребывал чуть ли не в самом низу социальной лестницы, и теперь ему очень хотелось удержаться на самом ее верху.
Однако в тот день Новицкий не успел закончить написания своего указа. И даже толком начать не получилось, он только составил план-конспект, поглядел на него и подумал, что получается нечто совсем несуразное и без признаков логики. Пожалуй, утром надо будет переписать все заново, решил император, но тут коротко дзинькнул звонок наконец-то сделанной сигнализации, и в комнату просочился Афанасий. Вид он имел слегка растерянный, если присмотреться.
– Государь, – сообщил главный камердинер, – пришла бабка Настасья и говорит, что хочет сказать тебе нечто важное.
Действительно, в этот день Сергей ее не ждал, а внеплановый визит подразумевал наличие достаточно серьезной новости.
– Чем порадуешь, бабушка? – поприветствовал царь свою информаторшу, когда она была запущена в покои.
– Боюсь, ничем, ваше величество, – вздохнула бабка, – наоборот, худую я принесла весть. Не нравится мне Андрей Ушаков, ох, как не нравится.
– Мне тоже, – пожал плечами Сергей, – но это еще не повод для печали. Или ты про него что-нибудь узнала?
– В том-то и дело, что почти ничего нового, хотя очень старалась. Раньше-то получалось, а три дня назад как отрезало. Где это видано, чтоб ни один из дворни вообще ничего не говорил про хозяина, хоть под угощение, хоть девке в постели? Никогда такого не бывало, а тут уже третий день подряд. Как будто он им языки заранее вырвал, дабы не болтали.
– Нет, скорее просто убедительно пообещал в случае чего с этим не тянуть. Но за ним самим-то ты проследила?
– Без этого никак, государь. Два дня назад приезжал к нему богатый возок, кажется, голицынский. Вечером уехал. Вчера Ушаков ездил в Коломенское, отстоял службу там и вернулся. Сегодня с утра сидит дома, носу на улицу не кажет.
– Значит, так. Дворню его больше пусть твои люди не расспрашивают. А вот слежку продолжай, только как можно осторожней. Лучше уж пусть ему удастся незаметно что-то провернуть, чем твой человек попадется. Как узнаешь что новое, сообщай немедленно. Вот, возьми на расходы.
С этими словами царь отсчитал бабке пятьдесят рублей, а после ее ухода задумался.
Вроде ничего особенного в рассказе Анастасии Ивановны нет, ведь Ушаков копает под Верховный тайный совет и, значит, должен соблюдать осторожность. Причем он имеет дело только с Минихом, сам царь его пока беседой не удостоил. Да, но почему он начал принимать меры только сейчас, хотя первая беседа с генерал-аншефом состоялась три недели назад? Может, разузнал что-то важное? Нет, такое объяснение не годится, ведь не рассказывал же он об этом своим слугам! Или просто заметил интерес к своей персоне? Вполне возможно, хоть бабка и утверждала, что люди у нее опытные. Но есть и еще одна вероятность – он начал встречаться с кем-то и очень не хочет, чтобы об этом стало известно еще кому-либо. Опять же подобное вполне возможно в процессе расследования деятельности Совета, но тогда надо немного подождать. Завтра его должен посетить Миних – так между ними было уговорено. Если при встрече Ушаков расскажет генералу что-нибудь интересное, то можно будет прикинуть, соответствует ли важность полученных сведений отмеченным бабкой Настей мерам предосторожности. Если да, то тогда все вроде терпимо.