Я не знала, что ещё придёт ему в голову. Хотя… Никто из них не отличался особой оригинальностью. В большей или меньшей степени каждому, кто оказывался рядом, от меня нужно было лишь одно – удовлетворение. Желания разнились, а итог оставался один. Но с этим мужчиной я не была уверена ни в чём. Почему? Не знаю… Странно, но он не вызывал у меня отвращения, лишь пугал до дрожи. Он был слишком опасен, и я понимала это не только умом – всё моё подсознание орало об исходящей от него опасности. Он нёс в себе что-то разрушительное. Эта прядка светлых волос на лбу, ямочка на щеке, презрительная усмешка на изогнутых губах… А в глазах – сталь. И я осознавала: вот оно – настоящее. Не понравится – он никого не пожалеет. И если решит, вряд ли изменит своё мнение.

— Как насчёт кроватки? – Я посмотрела на него и увидела уже знакомую ухмылочку. Ему самому-то не надоело? Потёрла запястье и, придерживая полы халата, сползла с кресла. Не знаю, что случилось в душе. Дело было точно не в сексе, хотя это окончательно вымотало меня. Должно быть, виноваты духота и влажный воздух. Как же не хотелось показывать ему свою слабость, но держаться не было сил.

Присев на край постели, я развязала пояс. Судя по тому, что комната эта принадлежит Алексу, он намерен держать меня под боком. А в постель с мужчиной нужно ложиться голой – иначе смысла не имеет. Тем более, если этот самый мужчина успел озвучить свои вполне определённые планы. Юркнув под одеяло, я легла на спину. Хоть слабость до конца не прошла, мне было значительно лучше, и я надеялась, что выдержу и эту ночь, и все последующие. Привыкну.

Буквально через несколько секунд я ощутила, что Алекс лёг рядом, и стала ждать. Как-никак, но он проявил хоть какую-то заботу обо мне… Я оценила. Действительно оценила. Но хотелось мне лишь одного – чтобы меня оставили в покое. Чтобы дали зализать раны, не трогали, не прикасались. Хотелось не чувствовать себя сломанной игрушкой, коей я и была.

— Смотрю, ты подготовилась, — услышала его голос, и тут же на живот мне легла ладонь. Опустив руку, он погладил кончиками пальцев лобок и нашёл клитор. Слегка надавил и стал поглаживать. Я приподняла веки и уставилась в потолок. Увидела наше с ним отражение… Зеркала. У этого извращенца зеркала над постелью! Удивительно, как только я раньше-то не заметила?! Видимо, в первую ночь была настолько дезориентирована, что вообще ничего не соображала. Я смотрела на его затылок, на крепкую спину с перекатывающимися мышцами и думала, что если каждый раз мне придётся ещё и наблюдать за всем происходящем, то… Впрочем, какая разница? Я уже давно большая девочка. Кончики его пальцев скользнули меж складок плоти и вернулись к клитору, на лице отразилось недовольство.

— Ты совсем сухая, — заметил он.

Я не ответила. А что мне было ему на это отвечать? Что меня не возбуждают ласки? Что меня вообще ничего не возбуждает? Что я ненормальная, искалеченная? К чему ему это знать? Рано или поздно сам поймёт, а когда поймёт… Не знаю, что сделает. Может быть, избавится, а может, ему и вовсе без разницы, чувствую я что-то или нет. Хотя, как мне показалось, его задело, что я не кончила. Позволяя ему гладить себя, я развела ноги шире.

— А ты, как я смотрю, вошла во вкус, — сипло проговорил он и навалился на меня. Губы его прошлись по моей скуле и коснулись губ. Я приоткрыла рот, впуская его язык. Он ворвался в меня – как всегда напористый, сминающий мою волю. Взял за подбородок и принялся жадно целовать. Больно прикусил нижнюю губу и тут же лизнул. Обхватил мой затылок и сунул язык так глубоко, что я тихо застонала сквозь поцелуй от неожиданности.

— Ты создана для того, чтобы тебя трахать, — бархатным голосом произнёс он и коротко коснулся моих губ своими.

Да, он был прав. Именно для этого я и создана. Ни для чего больше. Хотя мне бы хотелось… Когда-то я мечтала кого-то любить. Мечтала, чтобы кто-то любил меня. Потом – просто быть нужной. А после… после я перестала мечтать, потому что поняла – не сбудется. Никогда не сбудется. Сломанных кукол не любят, сломанные куклы никому не нужны.

Опустившись ниже, он поцеловал меня в шею, в ключицы. Я была благодарна ему за эти скупые ласки, хотя в теле моём они не находили отклика. И всё же омерзения тоже не вызывали. Это было странно и удивительно. Я прислушивалась к себе, к своему телу, пыталась как-то объяснить себе это, но не могла. Со мной что-то происходит… Что-то ненормальное, то, чего раньше никогда не было.

Почувствовав, как язык его касается моей груди, я застыла. Уставилась на наше отражение над кроватью. Мощное тело Алекса почти полностью скрывало меня, и я могла видеть лишь своё лицо. Бледное лицо с тёмными провалами глаз в обрамлении уродских откромсанных прядей. Что во мне такого, что все они хотят меня? Особенно сейчас? Он же – самый натуральный самец. Свиснет, девки сами побегут, но почему-то ему хочется именно меня…

Алекс втянул в рот сосок и, выпустив, подул. Я почувствовала, как руки покрылись мурашками. Было даже приятно. Совсем немного, но всё-таки приятно. Он опять припал к соску ртом. Тронул кончиком языка. Ладонь его скользила по моему бедру – вначале по внешней стороне, потом по внутренней. Согнув мою ногу в колене, он отвёл её в сторону и потрогал пальцами плоть. Мрачно и как-то внимательно посмотрел мне в лицо. Я отвела взгляд.

— Думаю, мы это поправим, — услышала я.

Дотянувшись до тумбочки, Алекс выдвинул первый ящик и достал оттуда какую-то баночку. Свинтил крышку. До меня дошло, что это смазка. Наблюдала за тем, как он откладывает крышку в сторону, как зачерпывает смазку пальцами… Всё-то у него просчитано.

— Как посмотрю, я такая у тебя не первая, — не удержалась я от сарказма.

— Обычно я использую это для других дырочек, — тут же скривил он уголок рта, демонстрируя мне свою ямочку. – Но для моего маленького волчонка…— Пальцы его снова оказались на моей плоти. – Сейчас мы тебя обработаем хорошенько. Давай, раздвинь ножки пошире.

Я подчинилась, согнула в колене вторую ногу и отвела в сторону. Он удовлетворённо хмыкнул и, присев между, проник в меня двумя пальцами, поглаживая при этом коленку. Я сглотнула и облизала губы. Не могла понять его. Происходящее ему явно нравилось – нравилось играть со мной, но в то же время это напоминало какую-то изощрённую заботу. Ведь мог бы сделать всё на сухую, но нет. И снова где-то в глубине души я испытала благодарность. Потому что… Что такое боль во всех её проявлениях я знала очень хорошо, а вот что такое забота – нет. Даже такая извращённая.

Как следует смазав меня, Алекс лёг сверху, обхватил ладонью моё лицо и всмотрелся в глаза, а потом, не говоря ни слова, смял губы. Я выдохнула ему в рот. Зубы наши ударились, язык его скользнул внутрь. Я почувствовала, как головка его члена трётся о меня, а следом – движение навстречу. Он вошёл резко и глубоко, но мягко, и…

— М-м-м… — тихо застонала я. Больно не было, но всё равно он так сильно растягивал меня, что я не сдержалась.