— Если остался пирог с мясом, который был в обед, погрей кусок. И суп налей в чашку. Повар кивнул и принялся за дело. Я выдвинул стул. Уселся и, широко расставив ноги, уставился на стоящую на столе кружку. Нужно было, конечно, накормить её обедом, но после утренней выходки с булкой… Чёрт, хотелось проучить её! Кто же знал, что дойдёт до такого. Что там Вандор говорил про Юру? Надо бы звякнуть ему и спросить. Хотя нет, лучше сразу позвонить Юрке. Врач он толковый и память, что надо. Значит, девчонке-таки досталось после того, как меня ножом пырнула. Как раз это-то не удивительно. Проклятье… Надо бы поосторожнее с ней несколько дней. Пусть придёт в себя. Шлюха – не шлюха, а повело её хорошо. Не хватало мне ещё, чтобы где-нибудь свалилась.

Вернувшись, я поставил поднос с едой на тумбочку. Стэлла не шевелилась, только смотрела на меня как-то странно. Что там, она даже голову не приподняла.

— Вставай, — мазнув по ней взглядом, сказал я, но она продолжала лежать, как лежала. – Стэлла, — проговорил я с нажимом и предупреждением.

Она кое-как приподнялась на руках. Одеяло съехало, и взгляду моему открылись её выпирающие лопатки. А ведь и правда совсем худая. На фотографии из питомника мяса на ней побольше будет. Сейчас вон все рёбра наружу торчат. Я вспомнил, как держал её на руках – лёгкая, будто и не весит ничего.

— Вот так. — Я помог ей сесть и подложил под спину подушку. Она снова посмотрела на меня. Совсем бледная, чтоб её. Синяки стали заметнее, и я дотронулся до её подбородка. Мягко провёл подушечкой большого пальца, а после взял чашку с супом и отдал ей.

— Спасибо, — почти неслышно откликнулась она и обхватила её ладонями.

Сделала глоток и облизнула губы. Выдохнула.

— Пирог ешь, — поставил я ей на колени поднос с тарелкой. Она сделала ещё один маленький глоток супа и отломила кусочек от пирога. Ела она не спеша, несмотря на голод, и отчего-то мне казалось, без желания. Словно бы даже вкуса еды не чувствовала. Была в ней какая-то отрешённость, причём не только сейчас, а вообще. Странная она… А в глазах есть что-то. Действительно есть. Особенно теперь, когда из них исчезли презрение и вызов.

— Если ты пообещаешь мне не делать глупостей, я разрешу тебе ходить по дому, — подумав, сказал я. Держать её постоянно в комнате смысла нет и так под боком будет. Пусть хоть чем-то развлекается: книжки читает, до холодильника прогуливается. В гостиной плазма висит размером с билборд. Она перестала жевать и посмотрела на меня, словно ожидая продолжения. Продолжение действительно было:

— Но учти, малышка, выкинешь ещё что-то… — Я красноречиво замолчал, а потом всё же добавил: — Я могу быть очень жёстким, Стэлла, поверь. И смерть – не худшее из того, что с тобой может случиться.

Она сделала ещё крохотный глоток супа и поставила чашку на поднос. Выражение её лица никак не изменилось, взгляд тоже.

— Я тебя поняла, — тихо сказала она и, убрав поднос с коленок, вернула на тумбочку.

Очередной протест? Вот мерзавка! Поняла она, как же!

— Доешь, — кивнул я на пирог. На тарелке осталось больше половины.

Она качнула головой и откинулась на подушку. Повернулась на бок.

— Стэлла, — в моём голосе слышалась явная угроза. Кровь начинала закипать, и я понимал – пришибу нахрен! – Я же тебе сказал…

— Я не могу, Алекс, — тихо отозвалась она. – Попозже.

Её слова меня отрезвили. Протянув руку, я дотронулся до её лба. Кожа была влажной и прохладной. Судя по всему, у неё действительно не было сил. Да ещё и я её укатал. Ну ничего, за несколько дней приведу в порядок. Хороший завтрак, потом фруктовый коктейль с витаминами… Завтра обязательно позвоню Юре и выясню, что там с ней.

Времени было ещё не так много, но я решил, что неплохо бы с полчаса поваляться. Потом закончу с делами на сегодня и на боковую. Лучше бы было сделать это сразу, но после тренировки в зале я чувствовал желание отдохнуть. Да и девчонку оставлять почему-то не хотелось. Лежит, свернулась клубком… Обойдя постель, я прилёг с другой стороны и тут же почувствовал, что простынь влажная. И какого хрена?! Стэлла, душ… Я ведь даже не промокнул её кожу полотенцем, сразу в одеяло укутал. Должно быть, ей тоже не слишком сухо.