– А как вам кажется? – ответил Яэль вопросом на вопрос, пристально глядя на нее, и Ариана покачала головой. Всего несколько дней назад она не вытерпела и, достав из чемоданчика письма Хорхе, перечитала их от первого до последнего. Как ни странно, ожидаемого облегчения ей это не принесло – письма были какими-то… не такими. Да, это по-прежнему были письма Хорхе – человека, который ее любил, но теперь они казались ей банальными и надуманными. Ариана очень злилась на себя за то, что снова не смогла удержаться. Неужели она никогда не сумеет преодолеть эту свою слабость?
Впрочем, ее желание поскорее вылечиться вовсе не означало, что она торопится поскорее уехать из Франции. Так было раньше, теперь же она была не прочь немного здесь задержаться. В Париже ей очень нравилось, нравился тихий район, в котором она жила, нравилась квартира, к тому же она взяла напрокат машину и несколько раз съездила за город, что было для нее большим достижением. В самый первый раз она вся изнервничалась, каждую минуту ожидая, что на нее вот-вот нападут и снова похитят, но этого не случилось, и теперь, сидя за рулем, она вовсе не думала ни о чем подобном. В машине Ариана чувствовала себя даже в бо́льшей безопасности, чем просто на улице, к тому же теперь с ней была Лили, которую она всюду возила с собой. Конечно, крошечный щенок вряд ли мог защитить ее от реальной опасности, и все же с ней Ариана чувствовала себя увереннее. Правда, на тенистых и безлюдных тропинках парка Багатель, куда они ходили гулять, ей, как и раньше, частенько становилось не по себе, однако в последнее время Ариана успешно справлялась и с этим своим страхом. Так, постепенно, она училась владеть собой, так что теперь каждый выход за пределы квартиры – что для нее означало выход за границы персональной зоны комфорта – перестал быть для нее серьезным испытанием.
– И… и когда вы вернетесь? – спросила она у Яэля, думая о том, чем же ей заняться во время его отсутствия. Как ни суди, а именно депрограмматор был тем центром, вокруг которого была сосредоточена вся ее парижская жизнь, хотя в последнее время Ариана довольно часто ходила на выставки, в музеи, на антикварные аукционы и прочие мероприятия, не забывая, впрочем, о магазинах, которые всегда действовали на нее благотворно. Вместе с Лили они обошли чуть ли не весь Париж, и теперь Ариана прекрасно ориентировалась даже в тех районах, куда туристы захаживали сравнительно редко. Со временем она обнаружила, что ей стало интересно открывать новые улочки и магазины, что свидетельствовало как минимум о пробуждении интереса к жизни.
А как максимум это означало, что Ариана полным ходом движется к выздоровлению.
– Я вернусь через месяц, то есть в конце августа, – ответил Яэль. – И мы сразу возобновим нашу работу.
При этих словах у Арианы упало сердце. Это было совершенно нерационально, но ей почему-то казалось, будто на этот месяц вся Франция прекратит работу и замрет. Закроются кафе и рестораны, музеи и аукционы, и только с возвращением Яэля жизнь в Париже снова забурлит.
– Как… как вам кажется, долго мне… долго мне еще осталось? То есть я хотела сказать – когда мы закончим наши сеансы? – спросила она упавшим голосом, и Яэль внимательно посмотрел на нее.
– Мы закончим, когда некий чемоданчик больше не будет лежать у вас под кроватью или в шкафу, – ответил он. – Вот когда это произойдет, тогда вы будете полностью здоровы, мисс Ариана, и мы с вами расстанемся.
Она машинально кивнула. Избавиться от писем было их изначальной целью, и Ариана невольно спросила себя, сколько еще она будет цепляться за эти бумажки? Яэль уже не раз говорил, что однажды она сама поймет: письма Хорхе больше ей не нужны, но когда это случится, не могли бы сказать ни он, ни сама Ариана. Да, в последнее время она вспоминала Хорхе гораздо реже, но его влияние никуда не исчезло. Казалось, даже из могилы он продолжает дергать за ниточки, управляя ее поступками и мыслями, тогда как сама Ариана почти не замечала, что остается его марионеткой. Как и прежде, ей всего лишь хотелось доставлять ему удовольствие своими послушанием и быть женщиной, которую он любил – или говорил, что любил.
Через пару дней Яэль действительно уехал, как обещал, и в первый момент Ариана слегка растерялась. В течение нескольких дней она изнывала от скуки, не зная, куда себя деть, а потом решила последовать его примеру. Правда, яхты у нее не было, зато была взятая напрокат машина. На ней-то она и отправилась на юг Франции, останавливаясь каждый раз, когда что-то возбуждало ее любопытство. Это мог быть придорожный поселок, украшенная старинным гербом гостиница, харчевня с необычной вывеской или причудливой формы скала. Все это было ей интересно, да и свободного времени у нее было хоть отбавляй. Лили, разумеется, сопровождала свою хозяйку и либо мирно спала на переднем сиденье, либо глядела вперед, опершись крошечными лапками о приборную доску. Ариана называла ее «мой штурман» и действительно верила, что ей не грозит ничего серьезного, пока Лили высматривает на дороге возможные опасности.
Она побывала в Экс-ан-Провансе, Сен-Сир-Сюр-Мере и в Сен-Поль-де-Венсе. Добравшись до Сен-Тропе, Ариана провела там целых десять дней, купаясь и загорая на пляже, а потом, так же не торопясь, вернулась в Париж. Всего она отсутствовала три недели, но впечатлений набралась за все полгода, которые провела во Франции. И разумеется, с дороги она не забывала отправлять монахиням Святой Гертруды открытки и фотографии с видами пышной французской природы. Кроме того, она послала сестрам по электронной почте несколько фотографий Лили, а они написали, что ее бульдожка – просто чудо.
Но Ариана не только отдыхала. За время «каникул» она проштудировала довольно толстую книгу про стокгольмский синдром, которую дал ей Яэль, плюс купила и прочла биографию Патти Херст[17]. Эта девушка, похищенная террористами в 1974 году, тоже была очарована своими похитителями и в конце концов встала на их сторону. Благодаря этим двум книгам Ариана стала лучше понимать, что́ произошло с ней самой и откуда взялось ее чувство к Хорхе. Глубокая любовь и привязанность к главарю похитителей и полное сочувствие его идеям, от которого она до сих пор не могла избавиться, были единственным доступным ей способом остаться в живых.
В конце августа Яэль, как и обещал, вернулся в Париж, а уже первого сентября они возобновили встречи. На этот раз депрограмматор действовал заметно жестче и даже не стеснялся на нее нажать, но только потому, что Ариана сама сказала ему – мол, ей хочется как можно скорее избавиться от призрака Хорхе, который продолжает хозяйничать у нее в мозгу. Дело и впрямь пошло быстрее, но настоящий прорыв произошел только накануне Рождества, когда Ариана поняла: для Хорхе ее беременность была лишь еще одним, самым надежным способом удерживать ее в подчинении. Он пытался овладеть ее сознанием, вывернуть его наизнанку, а она была так сильно запугана и пребывала в таком глубоком отчаянии, что, видя в нем свое единственное спасение, сама поддалась ему, сама убедила себя в его любви. С ее стороны это, конечно, было проявлением слабости, но Яэль сказал, что винить ее в этом нельзя. Так уж сложились обстоятельства. Только теперь Ариана стала понимать, с каким изощренным коварством и хитростью Хорхе проводил в жизнь свой план, не имевший никакого отношения к настоящему чувству, к искренней привязанности. Он хотел лишь манипулировать ею, и это у него получилось – и теперь Ариана его ненавидела.
– Итак, вы готовы расстаться с его письмами? – спросил у нее Яэль как-то в конце декабря. Ему явно хотелось испытать ее решимость. – Для вас это мог бы быть отличный рождественский подарок самой себе. Заверните чемоданчик с письмами в подарочную бумагу, перевяжите розовой ленточкой – и закопайте где-нибудь в парке или бросьте в Сену. Только смотрите, как бы вас не застукали за этим занятием защитники окружающей среды, – добавил он, улыбаясь. – Во Франции строго запрещается выбрасывать мусор где попало.
Но мысль, чтобы расстаться с последним, пусть и крохотным, свидетельством существования любящего ее Хорхе, по-прежнему ее страшила. Она никак не могла решиться распрощаться с чувством, которое хоть и было иллюзией, но которое она испытывала столько времени, жила им. Письма Хорхе стали для нее символом обращенной к ней любви, и хотя теперь она знала, что это чувство было фальшивым, подсознательно она продолжала дорожить им как таковым.
– Но что, если… что, если меня больше никто никогда не полюбит? – робко спросила она.
Яэль покачал головой.
– Вряд ли так будет. Ну сами подумайте, вам всего двадцать пять, вы умны, красивы и на редкость обаятельны… Нет, подобный вариант развития событий крайне маловероятен. – Он опять улыбнулся, и Ариана почувствовала прилив бодрости.
– Ну, может быть, после Нового года я действительно от них избавлюсь, – пообещала она, и на этот раз Яэль не стал на нее нажимать. Это свое решение Ариана должна была принять сама.
В январе, после того как закончились недельные рождественские каникулы, во время которых Яэль уезжал в Швейцарию кататься на лыжах, они снова вернулись к разговору о письмах. Скоро должен был исполниться ровно год с тех пор, как они начали работать вместе: до февраля оставалось чуть больше двух недель, но Яэль считал, что реабилитация не может завершиться, пока Ариана остается до такой степени привязана к письмам. И вот однажды, явившись на очередной сеанс, она заявила ему с порога: