Через неделю после того как Мелисса с дочерью побывали в госпитале, Амелия сама позвонила Маршаллу и сообщила, что ее мама родила девочку. Она появилась на свет немного раньше срока, но была здоровенькой и очень красивой: Амелия сказала, что уже побывала у мамы в больнице и что сестренка ей очень понравилась. Теперь ей хотелось, чтобы и Маршалл на нее взглянул, поэтому она снова пригласила его в гости, как только он выйдет из госпиталя.
После этого разговора Маршалл долго лежал на койке, думая об Армстронгах. У них было все, от чего он сам отказался уже давно, и отказался сознательно. Семья, жена, дети, собственный дом, привычный, устоявшийся уклад жизни – он не думал об этом даже когда был моложе, и только с появлением в его жизни Паломы взгляды Маршалла начали понемногу меняться. Сейчас он честно пытался что-то придумать, но каждый раз, когда он вспоминал, что теперь у него только одна рука, ему начинало казаться, что с ним покончено и что начать жизнь сначала он все равно не сможет. Умом он понимал, что жалеть себя – самое глупое и непродуктивное занятие на свете, но сердце не желало успокаиваться, и Маршалл, снова и снова возвращаясь в мыслях к своему последнему дню в Секретной службе, начинал жалеть, что не погиб. Тогда. По крайней мере все было бы намного проще!..
Программа реабилитации, которую он проходил в госпитале, включала помимо прочих мероприятий курс психотерапии и профессиональное консультирование, однако Маршалл отказался и от того, и от другого. В свое время он прошел довольно специфическую подготовку, которую невозможно было использовать в мирной жизни – разве только ему захотелось бы стать наемным убийцей на службе у мафии. Билл Картер, правда, регулярно напоминал ему, что его знания и опыт могли бы весьма пригодиться в аналитических подразделениях УБН, но бумажная работа Маршалла по-прежнему не привлекала. Нередко отставные агенты УБН, ЦРУ и ФБР уходили в охранный бизнес, но и это занятие казалось Маршаллу слишком простым и спокойным, к тому же ему было всего тридцать, а не пятьдесят. Ну почему, почему – пуля, вместо того чтобы покончить с ним, покончила с его карьерой?..
К Дню благодарения Маршалл выписался из госпиталя и, по настоянию Армстронгов, провел этот праздник с ними. Ему дали подержать маленькую Дафну Маршалл Армстронг – она была такой маленькой, что он справился с этим делом одной рукой. Крошечная девочка удивленно таращилась на него снизу вверх, и он сразу заметил, насколько она похожа на мать и сестру, которые тоже были блондинками и отличались изящным сложением. Глядя на нее, Маршалл не мог не думать о том, что именно так мог бы выглядеть и его собственный ребенок, поскольку Палома была такой же светловолосой и белокожей, как Мелисса. Увы, его любовь к Паломе осталась в прошлом…
Рождество он встречал в одиночестве в своей квартире, попеременно глотая то чистый скотч, то красное вино и пытаясь решить, что ему делать с собственной жизнью. Стать алкоголиком – это тоже был вариант, причем, на его взгляд, ничем не хуже прочих. Почему бы нет, ведь тогда остаток дней пролетит незаметно и будет не слишком продолжительным. Эта идея засела у него в мозгу столь глубоко, что даже Билл Картер, пригласивший Маршалла поужинать вдвоем, заметил: его друг стал пить гораздо больше, чем раньше. Еще до того, как принесли главное блюдо, он опрокинул две «кровавые Мэри» с текилой, причем сделал это с жадностью, которая обстановкой нисколько не подразумевалась. Казалось, Маршалл спешит напиться, и Билл в общем-то его понимал. Многим сотрудникам УБН, Министерства юстиции, ЦРУ или ФБР, уволенным в отставку по инвалидности задолго до наступления пенсионного возраста, приходилось заново искать место в жизни. Некоторые действительно спивались, опускаясь на самое дно, но таких было меньшинство. Сам Билл ни в коем случае не считал, что жизнь Маршалла подошла к концу, поэтому он попытался подбодрить друга, убедить его не опускать руки.
Он говорил, а Маршалл делал вид, будто слушает, но ему было все равно. Билл советовал ему больше выходить, проводить время с людьми, но Маршаллу этот совет казался глупым.
Еще более сомнительным показался ему совет встречаться с женщинами. После того как погибла Палома – а это было почти два года назад, – он ни разу не взглянул ни на одну женщину и всерьез сомневался, что сможет когда-нибудь установить с кем-то близкие отношения. Маршалл просто не мог представить, что будет любить другую женщину так же сильно, как Палому. Да и имея в своем распоряжении только одну здоровую руку, Маршалл не чувствовал себя полноценным мужчиной, и романтические свидания были последним, о чем он думал. Уж лучше быть одному, решил про себя Маршалл и избегал не только женщин, но даже тех, с кем когда-то работал в Секретной службе. Каждый раз, когда он случайно сталкивался с кем-то из них, ему казалось, что они начинают его жалеть, а ему этого не хотелось.
В середине января Маршалл узнал, что за спасение президента его решено наградить специальной медалью «За храбрость» для сотрудников правоохранительных ведомств, которая примерно соответствовала Почетной медали конгресса – высшей военной награде страны. Церемония была запланирована на конец месяца, и на ней должны были присутствовать не только все его бывшие коллеги из Секретной службы и УБН, но и сам президент с семьей. После ужина с Биллом Картером Маршалл на протяжении всего месяца не встречался ни с кем из прежних знакомых, но не пойти на награждение он не мог – главным образом потому, что не хотел обидеть Армстронгов, которые были к нему так внимательны.
Церемония состоялась в Восточном зале Белого дома. Филипп Армстронг произнес трогательную речь, а затем вызвал на сцену Амелию, которая и приколола медаль к пиджаку Маршалла. Это было настолько неожиданно, что он даже прослезился, а все остальные громко захлопали в ладоши. Медаль была очень красивой: покрытая позолотой и эмалью пятиконечная звезда на красно-бело-голубой ленточке, и Маршалл неожиданно почувствовал, что гордится ею куда больше, чем он думал, и что сегодняшнее награждение станет одним из самых ярких моментов в его жизни. Медаль и ребенок, которого он спас и который теперь носил его имя – вот были его самые большие достижения. Подобным не каждый мог похвастаться, и все же никакая медаль не могла помочь Маршаллу решить, что делать дальше. Левое плечо все еще сильно болело, и ему приходилось постоянно выполнять упражнения для мышц парализованной руки. Кое-чего он уже добился – например теперь он мог на несколько дюймов приподнять левое предплечье, что облегчало выполнение нескольких простейших операций, но делать что-то пальцами он по-прежнему не мог. Левая рука, таким образом, оставалась практически бесполезной, и Маршалл понемногу учился выполнять большинство дел правой. Он уже мог вполне сносно водить автомобиль, а вот завязывать шнурки у него никак не получалось.
Но самым неприятным было то, что, не имея работы, Маршалл не представлял, на что потратить свободное время. Наибольшей проблемой были вечера, которые нужно было заполнить хоть чем-то, кроме телевизора, а чем – он не знал. Бывшие коллеги из УБН и Секретной службы не раз приглашали его на товарищеские ужины, но Маршалл знал, что на этих мальчишниках разговор будет вертеться в основном вокруг работы, а ему будет совершенно нечего сказать. В конце концов он уехал на несколько дней в Новую Англию – в Вермонт. Там он катался на лыжах, причем убедился, что получается у него довольно-таки неплохо, но стоило ему вернуться в опостылевший Джорджтаун, как все началось сначала.
Однажды ночью, когда, не в силах уснуть, Маршалл обшаривал Интернет, его случайно занесло на сайт, посвященный аренде квартир и домов в разных европейских странах. Делать ему все равно было нечего, поэтому он без особой охоты просмотрел несколько предложений, среди которых были и вилла в Тоскане, и палаццо в Венеции, и летний домик на юге Франции, и ферма в Провансе, и несколько парижских квартир. Сначала он промахнул их, как пролистывал дворцы и особняки, но ветхий коттедж в Котсволде, на который он наткнулся на следующей странице, произвел на него настолько гнетущее впечатление, что Маршалл машинально вернулся к парижским квартирам и поразился тому, насколько они дешевы. О том, чтобы снять квартиру в Париже, он никогда не задумывался, но несколько бокалов вина, которые Маршалл теперь регулярно выпивал на ночь, способны были пробудить в нем интерес к чему угодно, включая брачные ритуалы пигмеев, исчезающие виды птиц, а также проблемы раннего обнаружения НЛО, буде таковым вздумается вторгнуться в воздушное пространство Соединенных Штатов. Почти помимо собственной воли он прочел несколько объявлений, и одна из предлагавшихся в них квартир неожиданно показалась ему… подходящей.
Маршалл и сам не знал, что заставило его так поступить, однако он дважды перечел описание квартиры и внимательно рассмотрел опубликованные здесь же фотографии. Квартира была со вкусом обставлена и выглядела просторной и светлой. Адрес – 16-й округ, в одном из переулков рядом с проспектом Фоша – ничего ему не говорил, однако, сверившись с картой Парижа, Маршалл выяснил, что это совсем недалеко от Триумфальной арки и парка Багатель. Похоже, райончик был неплохой, вот только…
– Что мне там делать, в этом Париже?! – громко спросил он у самого себя, но тут же подумал: почему нет? Правда, Маршалл подозревал, что в Париже все говорят исключительно по-французски, и, следовательно, его беглый испанский будет там совершенно бесполезен, и все-таки ему почему-то казалось, что этот город прекрасно подходит для того, чтобы пить вино в крошечных кафе, глазеть на прохожих и жалеть себя.
И он снова вернулся к объявлению. Квартира сдавалась на срок от шести месяцев до года, и в ней, кроме гостиной и большой спальни с окнами на юг, имелись также небольшая, но полностью оборудованная кухонька с обеденной зоной и балкон, откуда была видна Эйфелева башня (на фотографии она была запечатлена ночью, и ее подсветка выглядела очень эффектно). Лифт, консьерж – все это были уже малозначащие детали. Главное, внезапно подумалось ему, во Франции он действительно может попытаться забыть свое недавнее прошлое, и не исключено, что у него что-то получится. В конце концов, это не Испания и не испаноязычные государства Южной Америки, где даже крик мальчишки-газетчика на улице невольно напоминал бы ему о том, чего он лишился. В Париже он уже бывал, правда – давно, еще когда учился в колледже, но впечатления от этой поездки у него остались самые приятные. Наконец, если Париж ему почему-то надоест, он может отправиться в путешествие по другим европейским странам – побывать в Италии, покататься на лыжах в Швейцарии, искупаться в Средиземном море в Греции. Уж там-то его точно никто не найдет, и никто не станет названивать ему, чтобы спросить, как он себя чувствует и чем занимается. Прежние коллеги из Секретной службы частенько звонили ему, стараясь его поддержать, и Маршалл устал отвечать, что у него все в порядке. Лгать ему не особенно хотелось, но не мог же он сказать, что ни хрена не делает, а чувствует себя так, что впору удавиться с тоски.
В последнее время ему действительно было очень тяжело, и даже врученная президентом медаль вскоре перестала казаться адекватной компенсацией за потерянную руку. Как-то незаметно он снова начал жалеть себя, но сейчас ему мнилось, что, если он будет делать это в Париже, эффект будет не столь разрушительным. Смена обстановки тоже должна помочь, к тому же если ему там не понравится, он всегда может вернуться.
Вот только куда?.. Квартиру в Джорджтауне, где он продолжал жить, ему предстояло вернуть. Управление разрешило ему оставаться в ней все время, пока он работал в Секретной службе и приходил в себя после ранения, но рано или поздно казенное жилье у него заберут, и ему придется подыскивать другой дом. С учетом всего этого поездка в Париж обретала дополнительный смысл – быть может, вдалеке от родной страны он сумеет яснее представить, где он хотел бы жить и что делать.
И, недолго думая, Маршалл отправил владельцу квартиры письмо по электронной почте.
Ответ пришел на следующий день. Стоимость аренды квартиры оказалась даже ниже, чем было написано в объявлении, так как буквально недавно цены на недвижимость во Франции в очередной раз упали. Сумма была совершенно ничтожная – Маршалл со своими сбережениями и своей увеличенной пенсией вполне мог позволить себе снимать эту квартиру достаточно долго. Чувствуя себя форменным безумцем, он написал, что согласен снять квартиру на полгода с правом продления договора аренды еще на шесть месяцев и что он хотел бы въехать через две недели. В ответ владелец, который переезжал в Брюссель, но хотел сохранить за собой парижское жилье, предупредил, что квартира идеальна для одного, но двоим в ней будет уже тесновато, поскольку, как в большинстве европейских домов, там был только один – и довольно маленький – стенной шкаф. Для семьи с ребенком такая квартира и вовсе не годилась, но Маршалл заверил хозяина, что приедет один и что ни жены, ни ребенка у него нет.
«У меня там стоит дорогая кожаная мебель, – написал ему хозяин. – Она в хорошем состоянии, и мне бы не хотелось, чтобы она пострадала».
«Не волнуйтесь», – отвечал ему Маршалл. Он успел по достоинству оценить интерьер квартиры, которая была обставлена в строгом, чисто мужском стиле. Никаких женских рюшечек-салфеточек, никакой роскоши там не было – одно лишь удобство, функциональность и отменный вкус. Именно в такой квартире ему хотелось бы когда-нибудь жить.