— Не так уж и холодно.

— Может быть, не так уж и холодно, когда у тебя шестьсот фунтов мышц, чтобы утеплить тебя, но я собираюсь у-у-умереть.

— Ты.

— От переохлаждения.

Он определенно сжимает губы, чтобы не улыбаться. — Не хотела ли ты одолжить мою шубу из детенышей тюленя?

Я колеблюсь. — У тебя действительно есть такая?

— А ты бы хотела, если бы она у меня была?

— Я боюсь это узнать.

Он качает головой и садится рядом со мной на диван. — Иди сюда.

— Что?

— Иди сюда.

— Нет. Почему? Ты планируешь украсть моё место? Отойди. Мне понадобилась целая вечность, чтобы его разогреть…

Я не успеваю закончить предложение. Потому что он подхватывает меня на руки, и поднимает на колени, пока моя задница не упирается в его бедра. Что…

О.

Это что-то новенькое.

На мгновение мой позвоночник напрягается, и мои мышцы напрягаются от удивления. Но это очень кратковременно, потому что он такой восхитительно теплый. Намного уютнее, чем моё дурацкое место на диване, а его кожа… она пахнет знакомо и хорошо. Так, так хорошо. — Ты такой теплый. — Я прижалась лбом к его щеке. — Как будто ты генерируешь тепло.

— Я думаю, все люди так делают. — Его нос касается ледяного кончика моего уха. — Это физика, или что-то вроде того.

— Первый закон термодинамики. Энергия не может быть ни создана, ни уничтожена.

Его рука проходит вверх по моему позвоночнику и касается моего затылка, и температура вдруг становится на пять, десять градусов выше. Тепло лижет мой позвоночник и распространяется по всему торсу. По моей груди. Моему животу. Я почти хнычу. — Кроме тебя, очевидно, — говорит он.

— Это так несправедливо. — Большой палец Лиама выводит узоры на коже моего горла, и у меня нет выбора, кроме как вздохнуть. Я уже чувствую себя лучше. Я пылаю.