— Включи будильник. Поставь время через два часа. Если он сработает, а тебя не будет…
— Знаю, ты прибудешь и начнешь пальбу. И тебя зароют под деревьями. Жди меня здесь.
Она достала из чемодана несколько магазинов, два забила в пистолеты.
— Не оставайся в доме дольше пяти минут. Если увидишь, что она чувствует себя комфортно, знай, что твои дела плохи… Ты опять на меня смотришь.
— Привык.
— Ну… — Она нахмурилась, но тут же улыбнулась. — Не отвлекайся.
Виктор сел на кровать рядом с ней, сунул пистолет в карман. Нежно поцеловал ее в щеку:
— Пока меня не будет, постарайся думать о том, как ты будешь жить, когда больше не нужно будет никуда бежать.
— Не получится.
Он еще раз поцеловал ее, стараясь не думать о том, куда направляется. Медленно поднялся. Она проводила его до двери.
— Сколько осталось?
— Я скоро вернусь.
— Сколько?
— Час пятьдесят шесть.
— Я жду тебя, Виктор.
77
Одежда не спасала от холода. Судья поднял воротник, но уши мерзли. Он вжался в заднее сиденье, следя за мельканием уродливых и каких-то несерьезных, как будто сложенных из кубиков, построек безымянного предместья Бостона. Рядом с ним Сильвия Меццатто озабоченно крутила на коленях карабин, якобы проверяя его готовность. На самом деле ее занимала мысль о том, как бы этот старик снова не принялся ее лапать, и она пыталась прикрыть от него ноги смертоносной железякой. Напротив, лицом к нему, на откидных сиденьях лимузина, изображают бдительность двое «теневиков» в одинаковых серых костюмах и сияющих черных башмаках. Они тоже мерзнут, но виду не показывают. Один из них монотонно бубнит что-то в трубку мобильного телефона.
— Далеко еще? — недовольно спросил судья.
— Не более двух часов,
— Марианна знает?