– А кто на верхней палубе разные глупости говорил? Кто слухи распускал? Которые, между прочим, совершенно не соответствуют действительности. Полковник настоящий герой, заслуженный кавалер, – Наталья Петровна зашуршала газетой, прищурилась на действительно нечёткое изображение. Поджала губы и продолжила своё. – А ты вместо того, чтобы к нему присмотреться, подружиться, предпочитаешь распускать о нём сплетни. И ладно бы хоть какая-то доля истины в этих сплетнях была, так ведь нет, только твои вымыслы! Объясни мне, почему?

– А потому, что… – Лиза замялась, смутилась. Ну не говорить же маменьке о том ослепительном чувстве обжигающего стыда, когда проклятая качка заставила её (ЕЁ!) прижаться к этому… К этому хлыщу грудью! И эти глаза напротив… Настолько рядом, что… Вновь нахлынули воспоминания, закружили сладко голову, зашумели в висках. Горячий жар затопил щёки, в груди забилось, застучало сердечко… Застыдилась собственных воспоминаний, смутилась и…

А маменька смотрела на дочь и всё понимала материнским сердцем. Или почти всё, потому что всё понять невозможно. Молоденькие девушки, они ведь такие непредсказуемые… Говорят одно, а думают совершенно о другом.

– Лизонька, ну ты же видела награды на его груди? А крест на шейной ленте?

– Не видела, – ещё сильнее смутилась девушка. Хотя, казалось бы, куда уж сильнее.

– Как не видела?

– А вот так! Мне заходящее солнце через вот это окно, – дёрнула подбородком на широкий иллюминатор. – Прямо в глаза светило!

А настоящую причину можно и не говорить…

– Ну хорошо, хорошо! А за столом в кают-компании?

– Мама́, так и за столом меня не было!

– Да? – удивилась Наталья Петровна. – Не помню…

– Ещё бы! – обрадовалась Лиза и перешла в наступление. Можно отвести внимание мама́н от себя. – Вы с этим папенькиным протеже словно с ума все посходили! Хлыщ столичный этот ваш полковник! И Алёша то же самое говорит!

– Лиза! Немедленно прекрати выражаться подобным образом о Сергее Викторовиче! Он не заслужил подобного обращения!

– Вот! Чуть что не так, так сразу «Прекрати!» Ну мама, я и правда ничего не рассмотрела. И сказала то, что думала. Обещаю, что больше ничего плохого не буду говорить про этого вашего Сергея Викторовича, – Лиза намеренно выделила голосом свою заключительную фразу, добавив в неё как можно больше ехидства. Или яда.

– Умница, – маменька сделал вид, что не заметила этого намеренного акцентирования. – Прекрасный молодой человек с великолепной карьерой. Весьма перспективный, как говорит твой папенька. На твоём месте, Лиза, я бы…

– А я на своём месте, мама, – сразу же «встопорщила иголки» девушка. – И не нужно сватать меня за этого пусть и перспективного, но довольно-таки старого человека!

– Какой же он старый! – всплеснула руками Наталья Петровна. – Ему же ещё тридцати нет!

– Да? – скептицизм в голосе Лизы так и рвался наружу. – А почему тогда он такой седой? И шрам этот ужасный…

– Значит, шрам ты всё-таки заметила? – подловила дочку мать. – А уверяла, что вообще ничего не увидела?

– Заметила, не заметила, увидела, не увидела… Давай лучше поговорим о папа́, - выкрутилась дочь. – Как ты думаешь, надолго он теперь в Константинополе остался? Неужели всё как в Ревеле будет?