— К тому же… будем честны, так безопаснее — прежде всего, для меня… для нас с тобой. Если за ними объявлена охота, я бы не хотел стать добычей.

— А Реви? За ней охотиться не будут.

— Реви… — мужчина поморщился. — Пусть лучше возвращается в Лагуну. Там ее место.

— Я думала, ты ее любишь…

Мужчина нервно дернул плечом. Было видно, что разговор не доставляет ему удовольствия:

— Сам не знаю. Может, и люблю… А, может, и нет… А вот ты чего к Клирику не вернулась?

— Вот его я точно не люблю, — девушка подперла подбородок тыльной стороной ладони, улыбнулась игриво. — А тебе не приходило в голову, что я с самого начала положила глаз на тебя, а не на него?

— Не-а.

Она рассмеялась тихо, почти бесшумно. Но в конце смех ее стал грустным:

— Никогда не думала, что стану предательницей свой страны…

— Тебя предали первой, солнце мое.

— Не имеет значения.

— О? То есть интересы страны важнее твоих собственных?

— Да. Разве это неправильно?

Помолчали.

— Нет, — он ответил, когда она уже не ждала. — Это правильно ровно до того момента, пока не коснется тебя лично.

Девушка снова рассмеялась, красивым, мелодичным смехом. Но услышать этот смех умел только он.

— И что теперь? — спросила девушка. — Кстати, почему ты так и не сделал себе пластику? Тогда бы тебя точно не нашли.

— Мне нравится моя внешность, — запротестовал мужчина. — Она универсальна. В Азии меня принимают за азиата. А Европе — за европейца с азиатской кровью. В Америке — за американца из китайского квартала. В России — за бурята или татарина. Моя внешность идеальна. Я не хочу ее менять.

— Хм, — она выгнула бровь. — А я вот хочу пластику.