– Верно. Кстати говоря, – я поднесла к глазам руку с часами, – только взгляни на время! Еще немного, и я опоздаю на свидание с Бойденом. А ты же знаешь, что говорят про австралийцев?
– Минута в минуту! – торжествующе выпалила я. – Никогда не опаздывают. Пунктуальнейшие из людей.
Фантазия моя была на исходе. Схватив швейную машинку, я устремилась к двери.
– Энн, – окликнул меня Тревв.
– Что? – замерла я.
– Не стоит придумывать себе парней и свидания. Я вполне пойму, если…
– Бойден – не выдумка! – Я развернулась так резко, что едва не выронила машинку из рук. – Он самый что ни на есть настоящий!
– Прости, не хотел тебя обидеть.
Мне вдруг захотелось стереть с его лица эту самодовольную ухмылку.
– И знаешь что, – лихорадочно продолжила я, – Бойден – потрясающий парень. Он любит детей и животных. И он куда лучше тебя в постели!
Выпалив это, я сразу пожалела о сказанном. Ну и дурочкой же я себя выставила! Пора было спасаться бегством. Я бросилась к машине и плюхнулась на сиденье. Куда угодно, только подальше от этого дома!
Проехав с квартал, я притормозила у обочины.
«Бойден из Австралии». Я спрятала лицо в ладонях. Мне было так стыдно, что хотелось забраться в какую-нибудь щель и замереть там. Представляю, как эти двое станут посмеиваться надо мной за своим малокалорийным, тщательно продуманным ужином.
Ощутив странное неудобство, я бросила взгляд на ноги и только теперь поняла, что сижу босая. Туфли остались у Тревва. Что ж, пусть забирает на память. Ни за какие деньги я не вернусь больше сюда.
Домой я приехала в расстроенных чувствах и едва ли не сразу схватилась за сумку, чтобы успокоиться за простым занятием. Я не могла привести в порядок свою жизнь, зато могла починить свою сумку. И я взялась за работу. Я не просто заштопала ремешок, а сделала из обычной сумки нечто красочное и блестящее. И меня вдруг осенило: вот чем можно заниматься по вечерам!
Это поможет мне занять голову и руки, да еще и отвлечет от неприятных мыслей.
В моих сумках не будет ничего, что могло бы претендовать на звание «модный». Ничего, что могло бы привлечь к ним внимание напыщенных снобов. Зато их оценят все, кому нравятся большие и цветастые сумищи.
Чем ярче и красочнее они получались, тем легче становилось у меня на душе. Пока я шила их, все время представляла, как брезгливо кривятся губки Сони. «Чудовищный кич» – так прозвучал бы ее вердикт. И с каждой новой ленточкой, с каждой блесткой, с каждой сверкающей пуговкой я бросала вызов ей и тому модному мирку, который она олицетворяла.