Потому что если бы мама знала, то сейчас было бы тяжелей. Пришлось бы взять ответственность не только за свои чувства, но и за ее.

Таня зачем-то расправила складки на покрывале.

Он сидел рядом. И смотрел. Как-то очень просто смотрел.

— Я очень сильно тебя люблю. — Павел говорил это настойчиво. И было ощущение, что обращается он к чему-то большему в Тане, чем просто к ее разуму. Она почему-то понимала, что именно он имеет в виду.

А то она не видит. Любит. Да, любит.

Не потому, что дарит цветы. И не потому, что приходит рано с работы. А потому что любит. Ну а иначе зачем еще ему быть с ней?

Таня пожала плечами.

В ее голове щелкали какие-то механизмы.

Можно расплакаться и убежать из дома в истерике. Выключить телефон. Идти, не глядя под ноги, по улице, желательно в дождь. Не разбирать дороги, задевать прохожих и упиваться горем. Потом заболеть. Не сильно, но «от души». Лежать в бреду с температурой. Пусть приходят врачи. Пусть таблетки, бульон и истощение. Ну и что? Это слишком сильный удар, чтобы пережить его иначе.

Пусть ему будет стыдно. Пусть он чувствует себя виноватым.

Или начать кричать, швырять вещи, собирать их в чемодан! Говорить, что «ухожу навсегда!», а он будет останавливать… Бить его, говорить гадости, что разочаровалась, что пошел он на все четыре стороны, что она сейчас сама очень быстро найдет, с кем ему изменить. Пусть ему будет так же больно, как и ей!

Или просто — гордо уйти не прощаясь. Завтра. Он приходит с работы, а здесь ни следа ее присутствия. Пусто. В шкафу пусто, на полке в ванной, и даже записки нет. Она не потерпит к себе такого отношения. Она не на помойке себя нашла!

Таня все еще сидела на кровати.

Подруги засмеют. «Он тебе изменил, а ты просто простила? А где твоя гордость? А что, он даже не подарил ничего? И как ты теперь спать с ним будешь? А если он еще раз изменит? А где твои гарантии?»

Таня фыркнула. «Да, лучше им не знать. А то так навсегда и останусь среди них главной униженной и оскорбленной».

Она размышляла.

Ей что, не хочется гарантий? Хочется. А что, они разве у кого-то есть? Или, может, ей не хочется сейчас жарких признаний в любви, заверений, что этого никогда не повторится? И «проси, что хочешь!»? Хочется. А где в этом правда? Или, может, ей не хочется причинить ему боль в ответ? Хочется. Только что, из-за этого спать придется с кем-то? Фу.

Таня еще раз пожала плечами. Она не знала, что делать.

— Я не знаю, что делать, — просто сказала она. — Все знания на эту тему в моей голове не вселяют энтузиазма. Поэтому посижу здесь еще.

Павел улыбнулся. Он был бы полным кретином, если бы не мог понять, что за демоны сейчас борются в Таниной душе. Но если бы он был полным кретином, то они бы и не были вместе. Или он бы тайно ходил к Лене еще и еще.