В то же утро агенты поехали в компанию, где работал Кларк. Он утверждал, что не знает ни о преступлении Джона Листа, ни о том, кто это вообще. Кларка арестовали и сняли отпечатки пальцев. Боб Кларк и Джон Лист были одним и тем же человеком.

Джон Уолш впоследствии говорил, что дело Листа помогло программе «Их разыскивают в Америке» удержаться в эфире и достичь успеха. А тихий, методичный убийца, скрывавшийся от правосудия почти два десятка лет, оказался, наконец, на скамье подсудимых.

Теперь полиция и ФБР смогли прояснить недостающие детали. Лист застрелил жену, Хелен, когда она утром пила кофе с тостами на кухне. Дальше он поднялся наверх и разделался с матерью, Альмой. Позднее в тот же день он заехал за Патти, привез ее домой и застрелил. Следующим он отправился за Фредериком, тоже привез и застрелил. Джон-младший вернулся с тренировки по футболу раньше времени, застав отца врасплох, и тому пришлось стрелять в него из двух пистолетов, в сумме десять раз, прежде чем он убедился, что сын мертв.

После убийств он поужинал и переночевал дома, съел наутро завтрак, и только потом начал жизнь беглеца. Он предусмотрительно привернул термостат, потому что не хотел, чтобы в доме отключилось отопление из-за нехватки горючего, прежде чем обнаружат тела – тогда промерзшие трубы могли лопнуть. Это повлекло бы ненужные расходы для банка, в котором был заложен дом, а поскольку банк не сделал ему ничего плохого, Лист рассудил, что тот не должен пострадать от его действий. Он улетел в Денвер и начал новую жизнь, получив новую карточку социального страхования. Даже имя себе он подбирал с умом: оно было распространенное, но в группе Листа в Университете Мичигана действительно имелся Роберт Кларк. Поэтому, если бы потенциальный работодатель решил проверить его образование, нашлись бы старые записи, подтверждающие университетский диплом.

Он признавал, что запланировал свое преступление, что заранее приобрел и испытал оружие: полуавтоматический пистолет калибра девять миллиметров и 22-миллиметровый револьвер. Следователи нашли орудия убийства в ящике его стола с аккуратной этикеткой «Пистолеты и патроны». Он даже не озаботился тем, чтобы забрать разрешение на ношение оружия, на которое подал заявление меньше месяца назад. В заявлении, в графе о причинах, по которым ему требуется пистолет, он написал «защита дома».

(К слову: мой новозеландский коллега, Тревор Морли, сообщает, что в его стране процесс получения разрешения включает посещения и интервью с супругом заявителя, соседями и прочими приближенными, с целью выяснить, не против ли они, чтобы заявитель имел оружие, и не замечают ли странностей в его характере. Если бы этой весьма разумной процедуре следовали и в США, думаю, множество убитых, в том числе семья Лист, были бы живы до сих пор).

После ареста Лист держался в тюрьме очень спокойно и вежливо, сотрудничал с властями и никому не доставлял неприятностей.

Адвокат защиты Элайджа Дж. Миллер-младший в своей первой речи на девятидневном процессе заявил присяжным, что Лист убил семью «храня в сердце любовь к матери, жене и детям». Психиатры защиты утверждали, что Джон Лист сознавал разницу между добром и злом, но пережил нервный срыв, который заставил его действовать из религиозных соображений. Психиатру обвинения Лист сказал, что, по прошествии времени, сумел оставить убийства в прошлом и вспоминал о них только в годовщины, а в целом снова наслаждался жизнью. Его шурин говорил, что у Листа была коллекция книг о преступлениях и убийствах, особенно нераскрытых. Еще ему нравились военные игры.

Защита возражала против использования письма Листа к пастору как улики. Судья Верховного суда Нью-Джерси Уильям Вертхеймер постановил, что письмо, как и весь дом с его содержимым, является брошенной собственностью, и потому на них не распространяется правило о «тайне исповеди».

12 апреля 1990 года, после девятичасового обсуждения, присяжные признали Джона Листа виновным в пяти убийствах первой степени. Несмотря на прошение о помиловании, в котором Лист выражал раскаяние и молил о снисхождении, а также объяснял, что преступления были спровоцированы его «психологическим состоянием на тот момент», судья Вертхеймер приговорил его к пяти пожизненным срокам – максимуму, допускаемому законом. Шестидесятичетырехлетний обвиняемый мог выйти досрочно не ранее чем через семьдесят пять лет.

«Имя и преступление обвиняемого, совершившего преступление в ноябре 1971 года, стали своего рода призраком, укоренившимся в коллективном бессознательном, как и в его собственном мозгу», – сказал в своей очень продуманной и тонкой речи судья. И добавил: «После восемнадцати лет пяти месяцев и двадцати двух дней настало время Хелен, Альме, Патрисии, Фредерику и Джону Ф. Листу поднять свои голоса из могилы».

К сожалению, подобные ситуации с домашними убийствами, как у Джона Листа, очень сложно предсказать и, соответственно, предупредить. Пожалуй, даже сложнее, чем с Мэтью Беком. Семья Листа и – если он работал – его коллеги могли заметить, что он вел себя странно и держался отчужденно, пытаясь сохранить контроль над своей жизнью. Затем осуществлять подобный уровень контроля стало слишком утомительно – в такой момент люди, подобные Листу, и ломаются. Однако проблема в том, что такой тип преступников никого не подпускает к себе достаточно близко, и судить приходится только по внешнему поведению. С виду кажется, что они точно не способны на решительные действия. Вот почему так важно изучать подобные дела и извлекать из них уроки – чтобы в будущем пресекать ситуацию в зародыше и не доводить до кризиса.

Представлял ли Джон Лист угрозу в своей новой жизни, став Бобом Кларком? В Академии мы учим, что единственный значимый сигнал насилия в будущем – это насилие в прошлом. Однако у этого человека в жизни был единственный такой эпизод. Возможно ли, чтобы он совершил новое убийство, например убил вторую жену? Ответ – зависит от обстоятельств. Если бы все шло гладко, он обладал достаточными финансами и мог себя уважать, как привык, ничего бы не случилось. Однако если бы прежняя ситуация сложилась опять, если бы он столкнулся с перспективой разорения и позора, то в голове у него уже имелся сценарий, как этого избежать, и, как любой другой рецидивист, он знал бы, как реализовать его.

Или, раз мы уже знаем, что паттерны преступлений эволюционируют, мог ли он устроить стрельбу на рабочем месте, а не у себя дома? На мой взгляд, вряд ли. Лист был слишком трусливым и робким, чтобы хотя бы в мыслях это допустить.

В свете всего вышесказанного я хочу заметить, что в нынешней обстановке, когда собственную ярость выплескивают в приступах насилия, многие люди, которые раньше совершили бы самоубийство или попытались бы замаскировать убийство родных под суицид, теперь изливают свой гнев на коллег.

В данном конкретном случае, в отличие от Мэтью Бека или Дэвида Берка, Джон Лист пытался выкрутиться из сложного положения, а не свести счеты с жизнью. Он сбежал, перебив всю семью. Для того, кто расстреливает коллег на работе, этот путь закрыт. Лист не собирался уйти из жизни громко, как двое других. И нашел свое решение.

Как мы увидим в следующей главе, побег означает наличие у преступника особого набора планов и мотивов.