– Это я уже понял, – сказал, затягиваясь папиросой, Вампиров, – давай ближе к делу.
– Можно и ближе, – ответил я и дословно передал всё, что мне было сказано в Белом доме.
Вампиров хмыкнул, затянулся папиросой очень глубоко, потом выдал:
– Думаешь, я сам этого не понимаю? Ты пойди людям на площади это скажи, а я посмотрю, как они спокойно разойдутся по домам.
– А что, я ведь могу и всем это сказать, – неожиданно для самого себя рубанул я, – трибуну бы только повыше да мегафон… – но больше я сказать ничего не успел, потому что прибежал порученец Вампирова с экстренной новостью. Экстренность у него на лице была написана… но сказал он её, эту новость, аккуратно на ухо руководителю. И это правильно, режим секретности надо соблюдать даже и в таких полевых условиях. Вампиров скривился, как будто горький огурец съел, а потом взял и выложил всё услышанное мне:
– Там переговорщики из Кремля подошли, пойдем побазарим что ли…
А я чего, я был совершенно не против пойти побазарить. Переговорщиков было трое, два гражданских (в одном я узнал Барбариса) и полкан почему-то с ракетными петлицами.
– Кто тут у вас за старшего? – спросил Барбарис суровым, как ему самому наверно казалось, тоном, на деле это был какой-то писк двухмесячного котёнка.
– Ну я, – небрежно ответил Вампиров, – и что дальше?
– Предлагаю пройти к нам в Кремль и поговорить о ситуации, пока она из-под контроля не вышла.
– Э нет, – сразу же пошёл в отказ Вампиров, – знаю я ваши разговоры, руки за спину заломаете и в лубянский подвал свезёте. Говорите с моими доверенными лицами, вот… – и он выпихнул вперёд нервного парнишку буквально 20 лет от роду одной рукой, а второй двинул в спину между лопаток мне. – Аркадий Укрупник и Леонид Молодцов, члены штаба нашего движения, а у Леонида есть мандат на переговоры аж от самого Гурцкого, покажи им…
Во попал, подумал я, но бумагу вытащил и показал в третий раз за полчаса. Барбарису кажется понравилось, потому что он сказал нам с парнишкой:
– Хорошо, идёмте.
И мы пошли по пандусу Боровицких ворот внутрь Кремля.
Далеко нас не потащили переговариваться, прямо возле ворот этих завели в какую-то сторожку для охраны, внутри был стол, две длинные лавки, несгораемый сейф в углу и плакатики с основами караульной службы на стенах. Кроме этих троих очень скоро и главный кремлевский охранник подтянулся, Печенькин который, похожий на пожилую собаку-боксера на заслуженном отдыхе.
– Ну так что будем делать, господа хорошие? – начал Барбарис.
Задавил в себе сакраментальную фразу «господа все в Париже», посмотрел на своего напарника с дикой фамилией Укрупник (певец что ли будущий?), который совсем не собирался ни мычать, ни телиться, вздохнул и бросился грудью на амбразуру:
– Договариваться очевидно, господа – у вас другое какое-то предложение есть?
Печенькин усмехнулся, сел с краю (так-то он возле окна всё стоял, обозревая здание Оружейной палаты) и продолжил, обращаясь конкретно ко мне:
– Дожились, нечего сказать, переговоры о судьбе страны с какими-то пацанчиками вести приходится… тебе сколь лет-то, сынок?