Как бы ни относились к этому браку жители военгородка, а светился за спиной циркача магнетический ореол актерской романтики, пугающий и влекущий нормального обывателя пуще самой крутой чиновничьей карьеры. Да и красив был Лешка при полном параде – "выставочный образец" – точно девчонки в салоне подметили. Снаряжалась Женя не просто к празднику – к главному событию в своей жизни, девизом которому были для невесты Нежность, Очарование, Чистота.

Родители решили сделать праздник на широкую ногу – единственная дочь замуж выходит, да и семья их заметная в го– роде. К тому же – родни много и друзей – из местного начальст– ва в особенности, а также из Загорска и даже из Москвы. Сняли на вечер кафе "Молодежное", новое, на центральной площади с ужином на 50 человек и музыкантами, "Чайку" фирменную с коль– цами и торжественным маршрутом после церемонии бракосочетания заказали и кортеж из казенных "такси" и частных машин в цветах и лентах организовали. Татьяна Ивановна – мать новобрачной – сшила себе в лучшем ателье вечернее платье до длинное, светло серое с бисерной ветвью через всю грудь – ну прямо герцогиня. Отцу приобрели новый штатский костюм в Московском "Военторге", тоже светло серый,несмотря на полное его сопротивление нестандартному цвету. Но другого приличного не было – а в этом он выглядел как с картинки, а то все китель да китель, без погон только телевизор смотрит.

Вопрос со свидетелями встал ребром: приезд Лешиных друзей под вопросом – школьные каникулы в разгаре, а значит – работают цирковые в две смены. Светлана же в подружки невесты явно не подходила. Но от других претендентов Женя отказывалась, знала, обидится Ланка на всю жизнь.

– Ладно, пусть будет, – нехотя согласилась Татьяна Ивановна. – В сущности девушка не плохая, жизнь у не так сложилась… Скажи только ей, Женя, чтобы оделась поприличнее. Из Москвы Шеф отца с женой приедет – чтобы лицом в грязь не ударить. И… ну, скажи, пусть без кавалера приходит. Ты же сама знаешь – неграм, то есть, вообще иностранцам всяким нельзя в свидетели. 12 января, в субботу, в канун старого Нового года все было готово к проведению торжественного мероприятия. Прибыли и разместились кто где иногородние гости, в кафе официанты расставляли столы буквой П, покрывая белыми скатертями и аготовив пустые вазы для цветов – дело известно – натаща сегодня целую оранжерею. Таксисты и частные лица обвешивали свои автомобили лентами, присланными матерью невесты, а в спальне, запершись, облачалась к выходу невеста.

Женя прогнала и мать и бабушку и Светланку. Дело серьез– ное – она хотела стать красивой сама, без всяких дурацких советов.

Платье от ивановских модельеров, отглаженное и разложен– ное на кровати, честно говоря, могло бы сойти и за Диора, если бы здесь кто-нибудь о Диоре знал. Сделала его в качестве дип– ломной работы выпускница тамошнего текстильного и нститута из отечественного трехрублевого шифона. Мялась ткань и тянулась, но девчушка старалась, сидела ночами, обтягивая вручную пуговки и подшивая потайными стежками необъятный подол. Получила высший бал и сдала свой шедевр в Дом моделей, где и проходила преддипломную практику. Так что платье это бледно-розовое, имела свою историю, свою значительную судьбу, принеся молоденькой модельерше отличную оценку и аж 25 р. дохода. Женя, конечно же, ничего этого не знала, но а как облачилась в шифоновое трепетанье – ахнула. Чудо – да и только! Но магия – вещь не такая уж загадочная, если приглядеться, ра– зобраться хорошенечко. Сидела над платьем ссутулясь, талантли– вая толстушка, грезя о карьере модельера и собственной сказоч– ной свадьбе – такой, как на фотографиях в иностранных толстых журналах. С высокой лестницей собора, по которой струиться воздушный шлейф, с женихом кинозвездной внешности и ожидающим новобрачных среди великосветской толпы сияющим роллс-ройсом… Все это вобрала в себя нежная ткань – мечты заневестевшейся ивановской девахи, свежую прелесть юного дара, победно скрестившего презрение к одиночеству с наивной жаждой чуда.

Рассматривая себе в зеркале, Евгения сомневалась, уж не от волнения ли мерещится ей захватывающее дух совершенство, являемое ею самой в слиянии с нежнорозовым, живым великолепием? Узкое в лифе, платье расходилось от бедер необъятным, волнистым, дышащим, струящимся при малейшем движении каскадом полупрозрачных складок. Очень пышные у плеча рукава суживались от локтя к запястью, застегиваясь на дюжину крошечных обтянутых атласом пуговиц. Ряд таких же пуговок шел по спине от шеи до талии, осложняя задачу терпеливой горничной, снаряжающей к выходу свою госпожу. Широкий пояс бледно-розового атласа завязывался сзади большим бантом, концы которого падали до полу. Невеста была тоненькая, нежная и изысканная – как едва распустившаяся роза самой изящной и редкой по– роды.

– К тебе можно? – поскреблась в дверь спальни Светлана.

– Скоро жених приедет, а ты копаешься! Вошла и ахнула, погрустнев:

– Высший класс… Плакать даже хочется… Не знаю почему… Только пожалуйста пятно не поставь! Я его скоро у тебя напрокат возьму по аналогичному случаю! Не пропадать же такой красоте! А это тебе. – Светлана протянула букет мелких бледно-розовых гвоздик. – Отец с рынка доставил. Специально выискивал под цвет платья… Но чего-то в твоем великолепии все же не хватает… – задумалась Лана. Сама она выглядела светской леди в английском двубортном костюме алого джерси, белых лаковых лодочках и с крохотной сумкой на золотой цепи.

– Вот что, подруга, садись и не дергайся, – решительно придвинула к трюмо стул Светлана. – Позволь мне хоть раз вмешаться. Не понравится пойдешь умоешься – во– да есть. И не волнуйся – я тебя разукрашивать не стану. Сохраню индивидуальность. Так… "халу" – долой!

– Это же в "Салоне" целый час из косы делали… – слабо запротестовала невеста. – только мне самой как-то непривычно. Будто в шапке.

– Именно! Не твой стиль, скромница. А мы вот что сейчас придумаем! Волосы Евгении были распущены, расчесаны, схвачены на затылке резинкой и украшены цветами из букета. Мелкие гвоздики – колченогие с множеством едва распустившихся и совсем еще не раскрывшихся бутонов хорошо держались в кудрявых густых волосах. Немного румян и светлой помады, бархатная черная тушь, индийская персиковая пудра – и – портрет готов.

– Из меня бы классный мастер-косметолог вышел! – довлетворенно осматривала свое творение Лана.

Ровно в 15 часов в двери затрезвонили – прибыл жених с друзьями на "Чайке" невесту забирать. Во дворе и на лестничной площадке топтались соседи – ждали выхода моло– дых. Евгения сама распахнула дверь и обомлев, прыснула со сме– ху: на лице Алексея, испуганном и торжественном белели полосочки пластыря, свежеостриженные полубоксом волосы тщательно приглажены, в протянутой руке– букет длинноногих кал.

– А это Алан, ты про него все знаешь, – представил он солидного крепыша в темно-синем бархатном "клубнике" с седыми клинышками в густой бородке.

Алана командировали Караевы по причине травмы и простоя

– его левая загипсованная рука еле просунулась в рукав пиджака и теперь была прихвачена к шее черным платком. А сам жених, на– водя праздничный марафет новой бритвой "Жилет", прибывшей среди подарков от цирковых, порезался с непривычки в нескольких местах, заклеив наспех кровоточащие царапины пластырем. Пока Женя срочно приводила его в порядок в ванной комнате, отмывала волосы от лака и "Шипра", а затем осторожно снимала наклейки, Алан вел светскую беседу с родителями. Неизвестно, о чем они там беседовали, но кавказский родственник жениха не только занял на свадьбе самое почетное (по рангу – родительское) место, но и впоследствии фигурировал в разговорах при различных уважительных ссылках на именитую родню даже, как Аслан Сергеевич – "второй отец", "известный артист", "уважаемый человек" и т.д. -– то есть пример всяческих добродетелей.

У подъезда, среди приветствующих выход новобрачных гудка– ми разномастных автомобилей в лентах и куклах, скромно стоял новенький "Москвч" цвета "Белая ночь".

– Это от нашей семьи, – сказал Аллан, протягивая Алексею дарственную на автомобиль. Отцу вне очереди выделили. Он даже обиделся – говорит: меня хотят от лошадей отвадить, на пенсию выпроводить. А потом обрадовался "Вези Алексею". Пусть с молодой женой пофорсит. Будет на чем цирк догонять". И еще подарил Алан Евгении белый платок и пояс – старинный с чеканными кубачинскими бляхами.