– Что ж, – говорит он. – Думаю, ты быстро привыкнешь. Ты все равно выберешь Нью-Йорк.

– Ну, только если я решу учиться в Колумбийском университете, – возражаю я.

Люк внимательно меня рассматривает:

– Ты не сможешь отказаться от него, милая. Это слишком хорошая возможность. Кроме того, Нью-Йорк только выиграет, если сюда будет приезжать учиться как можно больше классных английских девчонок.

– Нам не пора?

Энтони стоит в дверном проеме заднего входа, и, хотя выражение его лица не похоже на то пугающее, которым он одарил «как-там-его-зовут» на вечеринке, но я все равно понимаю, что ему не нравится то, что он видит. Люк повернулся к своему брату, поэтому я спокойно могу одарить Энтони взглядом из серии «О чем это ты?». Уже за полночь, и на улице ужасно холодно. Честно говоря, я была бы счастлива остаться в теплом доме Монте-леоне, чтобы поболтать с родными Энтони, попробовать еще несколько вкусных блюд Карлы и не спать вплоть до своего отъезда в аэропорт.

Но Энтони, похоже, в самом деле решил идти куда-то, поэтому я поворачиваюсь и подзываю к себе Мистейк, выходящую к нам из тени.

Эта собака может быть шумной, непослушной и вечно голодной, но свое имя она запомнила моментально. Может, она какой-нибудь собачий гений? Я беру Мистейк на руки и шагаю в дом за Энтони, который, просунув голову в дверной проем гостиной, объявляет всем, что мы уходим.

Как только я слышу недовольные охи и стоны, я понимаю, что клан Монтелеоне полностью разрушил все стереотипы об американских семьях, которым я привыкла доверять. Вито спрашивает, кто, черт возьми, захочет бродить по городу в час ночи.

Энтони поднимает руки, делая вид, что это все не его вина:

– Шарлотте нужно обратно в аэропорт.

Правда?

– Ах, Энтони. – Карла встает с дивана, вынимая свою руку из ладони Фрэнка. – У меня есть кое-что для тебя. Пойдем со мной.

Они на пару минут исчезают где-то наверху, и, когда спускаются обратно, Энтони несет плетеную сумку с толстым фланелевым одеялом в ней.

– Это была любимая переноска его старой собаки, – объясняет мне Карла.

– Да, Макс ее обожал, – говорит Энтони, и я думаю, что его усмешка – реакция на воспоминания, возникшие в его голове. – Я и забыл, что она здесь.

Мы сажаем Мистейк в ее новую переноску и прощаемся со всеми. Я беру свою сумку, накручивая ручки на запястье, а Энтони достается переноска Мистейк. Мы выходим на улицу и почти за секунду превращаемся в ледяные скульптуры.

– Так куда мы идем? – спрашиваю я, тут же крепко сжимая зубы, чтобы те перестали стучать. – Не в аэропорт же? До моего полета еще несколько часов.

Я не спрашиваю, хочет ли Энтони, чтобы я уже поскорее улетела.

Энтони указывает на мою сумку: