– Не помню, чтобы она когда–то принимала отказы.
– Тем более, – хмыкнула я, испытующе взглянув в багровые глаза Оникса. – Как я понимаю, надо подписать какие–то документы и обновить договор…
– Это не займёт много времени.
– Что ж, тогда, может…
Оникс не сдержал усмешки, кивком головы позвав за собой. Я зашагала следом, косясь на Герцога, который пренебрёг официальной одеждой, облачившись в чёрные брюки и белую рубашку со стоячим воротничком. Скорее всего, он тренировался: светлые волосы взмокли и липли ко лбу и шее, а от него самого пахло потом, лишь усиливая ароматы хвои и изморози.
– Как продвижение по карьерной лестнице? – спустя пару минут поинтересовалась я. – Сёстры уже в открытую не выступают против тебя?
– В открытую они никогда не решатся выступить – у меня слишком ценные территории, чтобы их терять. Через полторы недели состоится голосование, пару дней на подсчёт результатов, а после уже и сам итог.
– Шансы-то хорошие? – осторожно поинтересовалась я.
Оникс скривил губы, и это уже сказало об многом.
– Сёстры весьма сильно влияют на мои выборы… Из Сената выдвинулась Сестра Крайира и Фотумана. Обе были близки к Матери Аай и, по идее, одна из них должна была занять её пост, а вторая стать её заместителем…
– Но внезапно вмешался ты и всё испортил, – усмехнулась я, и уголки губ Оникса так же дрогнули.
– Да, вмешался я… когда Мать Сената погибает раньше своего срока, на её место идёт заместитель, но Мать Аай была слишком горда и до последнего отказывалась его выбирать, а ближайшим к ней человеком был я. Сенат это не очень обрадовало, но выбора у них особо и не было… Правда, они весьма сильно ограничили меня во власти, запретив даже являться в Храм Ка–Аманы. Если выиграю, поменяю весь Сенат…
– А если проиграешь? – осторожно спросила я, обмахиваясь рукой и хоть так спасаясь от вечерней духоты.
Оникс небрежно пожал плечами.
– А если нет, то меня сместят с должности Герцога или принудят вновь поклясться в верности новой Матери. И снова всё начнётся сначала…
– Так это правда, что Мать Аай…
Герцог резко остановился, и я прикусила свой слишком длинный язык, смотря, как играют на его скулах желваки, а рубиновые глаза практически с ненавистью испепеляют вырезанную из куста фигуру какой–то птицы.
– Какая именно правда тебя интересует, Мэлисса? – неожиданно холодно поинтересовался он. – То, что я делал всё по указке Матери Аай, не смея ей перечить? То, что меня связал подписанный с нею договор, которым она пользовалась как хотела? Или то, что я спал с ней, терпя все её унижения? Это грязная правда, которой не брезгует Сенат и каждый раз мне это напоминает. Для них я игрушка из вымершего вида, которой можно вертеть как хочешь, а она и слова против не скажет. А что самое противное – так оно и было.
Закрыв глаза, Оникс сделал глубокий вздох.
– Прости, я не хотела…