ВЕЙМАР И ДЕКЛАРАЦИЯ О МИРЕ В ЕВРОПЕ

Поездка по землям восточной Польши и вступление на территорию немецких княжеств скорее походили на увеселительную прогулку, чем на военную кампанию. Исчезли не только тревоги и страх перед столкновением с неприятельскими силами; изменился и сам пейзаж.

Снег еще лежал, но дороги были отлично вымощены, а улицы деревень, через которые они проезжали, чисто выметены. Да и сама природа стала приветливее. Тут и там все чаще пестрели небольшие хутора с тщательно обработанными полями. Правда, люди оставались такими же бедными, в мешковатой и грязной зимней одежде, но, по некоторым признакам, здесь уже появилась мелкая сельская буржуазия. Магазины, более многочисленные, охотно, судя по всему, посещались покупателями. По вечерам кофейни и трактиры ломились от посетителей, теснившихся вокруг столов, уставленных бутылками и стаканами. Постоялые дворы выглядели все более опрятными и уютными. Появилась приятная возможность выбирать, где остановиться на ночь.

Сократившаяся команда теперь состояла из пяти человек: генерала, его адъютанта, кухарки-кастелянши Мари-Терезы и двух солдат, совмещавших обязанности ординарца и кучера. Польского форейтора они оставили в Варшаве, где жила его семья и где он мог вернуться в свой полк. Генерал Бейль, облегчив свой кошелек, подарил ему два наполеондора.

Понемногу упрощалась и проблема общения. По мере приближения к границе их все лучше понимали — хоть русские, хоть немцы. Мари-Тереза переводила с русского, а Лоррен хвастался, что в родной провинции неплохо научился немецкому.

По вечерам, когда гостиница для ночлега была выбрана, генерал оставлял за собой право распределять комнаты. Он делал это так, чтобы комната Мари-Терезы оказывалась как можно ближе к его собственной.

Ели все за одним столом. Вначале оба солдата немного смущались, но генерал шутливо напомнил им, что революционные времена закончились совсем недавно. Мари-Тереза, постоянно обновлявшая гардероб, производила на постояльцев гостиниц неотразимое впечатление своей элегантностью. Каждый вечер, переодевшись за несколько минут, она появлялась в платье или в юбке уже другого цвета. Франсуа Бейль осыпал ее комплиментами, что, судя по всему, ей очень нравилось.

Ни в их словах, ни в жестах днем никак не проявлялись та близость, которая между ними возникла. Однако блаженством этой близости, неведомой для других, но связывающей их двоих, они наслаждались в экипаже или за обедом, и это было неиссякаемым источником удовольствия.

С наступлением ночи лейтенант Вильнёв и двое кавалеристов усаживались за стол, чтобы бесконечно, партию за партией, играть в таро. Лоррен взял с собой в дорогу большие игральные карты, какие были в употреблении у гвардейских кавалеристов.

Франсуа Бейль уходил к себе первым, раздевался и ложился на кровать. Мари-Тереза оставалась чуть дольше, делая вид, будто с интересом следит за игрой, но потом и сама поднималась по лестнице и заходила в свою комнату. Сгорая от нетерпения, она немного выжидала, а потом, когда голоса игроков становились, как ей казалось, достаточно громкими, чтобы заглушать шум шагов, выходила в коридор и, стараясь, чтобы под ногами не скрипели половицы, пробиралась в комнату Бейля.

Она снимала с себя одежду и аккуратно, в нужном порядке, раскладывала ее на стуле, чтобы потом найти в темноте. Затем ложилась на кровать рядом с Бейлем и, охватив его голову ладонями, приникала губами к его губам.

Говорили они мало и только шепотом, дабы не вызвать подозрений у игроков, но, тем не менее, прекрасно друг друга понимали.

Франсуа никогда представить себе не мог, что любовь может быть настолько естественной, а взаимные ласки, принося такое удовольствие, возникать столь непроизвольно. Жизнь знатной буржуазии его родной провинции, где были столь сильны суровые традиции янсенизма, оставила у Бейля впечатление, будто любовь опутана такими сложностями и сопряжена с такими ограничениями, что нужно сильно поломать голову, пытаясь ее понять, однако эти попытки все равно ни к чему не приведут. А потом наступило время военных походов, поглощавших все его силы.

Но теперь, с Мари-Терезой, все оказалось просто: он любил ее, она — его. И эта плотская, физическая взаимосвязь была всецелой, Потому что Бейль никогда не отделял их объятия от той нежности, Которую он к ней испытывал. Он любил ее веселость, которая дышала беспечностью, и ту честность, с какой она избегала интриг и козьей. А особенно ему нравилась свежесть ее чувств, не затронутых ни зверствами войны, ни грубостью лагерного быта. Ему нравилось, когда она лежала рядом с ним обнаженная, потому что ароматом этой же свежести веяло и от ее кожи.

Чем все может закончиться, он почти не думал. Сражения, особенно русская кампания, научили его жить сегодняшним днем, не заглядывая в будущее. Так о чем же тревожиться? Да и зачем? Ведь и завтра, и потом, в следующие дни, она, скорее всего, украдкой откроет дверь и бросится в его объятия.

Мари-Тереза придерживалась того же мнения. Она говорила себе, что, скорее всего, никогда больше не встретит такого храброго и обольстительного мужчину, как Франсуа Бейль, и надо изо всех сил наслаждаться настоящим. Ее изумляло, что между ними не существовало никаких препятствий, порождаемых титулами или происхождением, и что, прежде чем отдаться ему, она могла так легко раздеваться перед ним, без стыда и кокетства. Ее очень трогала галантность, которую он, не впадая в фамильярность, проявлял к ней и в дороге, и за столом.

О будущем она предпочитала не задумываться. Она, как и Бейль, решила довольствоваться завтрашним днем, но очень надеялась, что их возвращение в Париж будет бесконечным, наполненным нескончаемой чередой завтрашних дней.

Самое странное, что ни он, ни она никогда не говорили друг другу слов любви. Они казались им просто ненужными. Ни когда он долго ее ласкал, чтобы пробудить ее чувственность, ни когда на смену нежности приходили самые жаркие объятия (именно они особенно нравились Мари-Терезе) — ни разу не обменялись они любовными банальностями.

* * *

Генерал Бейль выбрал маршрут, проходивший достаточно далеко от двух мест, где шли боевые действия в Германии, — Саксонии и Пруссии: именно там Великая армия собиралась вступить в бой во время своего возвращения, о чем и предупредил его маршал Ней.

Поэтому их карета сделала остановки в Лодзи и Бреслау, прежде чем объехать Дрезден с юга, в направлении Веймара, где Бейль, по примеру императора, рассчитывал остановиться на несколько дней.