Клебановского. Бросив на этажерку кепку, он уселся на свободный стул.

Когда хозяин застелил постель, гость сбросил пиджак, развязал цветной шелковый галстук, расстегнул сорочку и стащил ее.

– Дайте умыться!. – сказал он, нарочито избрав форму приказа.

Нагнувшись в сенях над тазом – он отказался мыться над грязной раковиной водопровода в доме, – Сударев крепко тер и мылил толстую шею, мохнатые плечи и сильные руки, тоже густо заросшие волосами. Сударев принадлежал к числу тех относительно низкорослых мужчин, которые сразу выигрывают, раздевшись: мощное телосложение атлета заставляет забыть недостаток роста.

Клебановский подавал воду гостю и то и дело бегал к крану с пустым кувшином. Кончив мыться и крепко растирая тело полотенцем, Сударев сказал:

– Вечером нужно будет сходить за вещами. На вокзал.

Клебановский смолчал. Сударев остановился в первой комнате и спросил:

– А где вы обычно сами спите?

– Там. – И Клебановский указал на комнату, отведенную гостю. – Уступил вам мою спальню по долгу хозяина, – добавил он с некоторым достоинством.

– А это вам зачем? – Сударев указал на картины.

– Люблю, – ответил Клебановский. – Надо же человеку что-то любить. Вот собираю по случаю. Удается взять недорого – беру.

– Но это дорогие картины, странно видеть их у вас, –

заметил Сударев.

– Э, пустое. Никто в них не понимает. Вы первый заметили, – оправдался Клебановский. – Другие просто говорят – развесил картинок, чтобы клопов разводить.

– Да-да, – неопределенно протянул Сударев.

Они вошли в комнату, приготовленную для гостя.

Клебановский остановился у двери.

Усевшись на кровать, Сударев сказал:

– Вот что, дорогой мой и почтенный товарищ! Память у вас плохая.

– С чего вы взяли. Разве можно забыть… – с раздражением и с тоской ответил Клебановский.