Я не выдал своего облегчения, потому что теперь нам предстояло подкрепить признание доказательствами, чтобы оно имело силу в суде. Теперь мы знали, кто был преступником, но нам не было пока известно, как именно произошло преступление и зачем Крабонке расчленил тело. И то и другое было очень важно для приговора и избрания меры наказания.
Итак, допрос не закончился, но я подумал, что пришло время перевести дух. Я спросил Вальтера Крабонке, не принести ли ему чашку свежего кофе, чтобы тот немного успокоился. Он молча кивнул. Я вышел из комнаты для допросов, сообщил информацию ожидающим меня коллегам и взял кофе.
После признания Вальтер Крабонке, казалось, почувствовал облегчение. Он охотно и подробно описал, как именно произошло преступление. Он начал болтать почти как человек, который рассказывает своим друзьям или приятелям о прошлых выходных или о последней ссоре с женой. Подбор слов и интонация иногда были уж чересчур откровенными. Но все ли происходило именно так, как он описывал?
Его окончательная версия событий была такова: в квартире произошла ссора. Внезапно Агнес отказалась ложиться с ним в постель. «Она начала нести что-то про своего парня и вдруг захотела выпить пива и шнапса». От вина она отказалась наотрез. «Тогда я ударил ее, потому что вышел из себя! Я чувствовал себя глупым мальчишкой. Сначала она хотела, а потом не захотела!»
После удара Агнес Брендель стукнулась головой о дверной косяк и рухнула на пол без движения. Он отнес ее в кровать в надежде, что ей станет лучше. Внезапно ее дыхание стало коротким и прерывистым, как будто она задыхалась. Когда ее вырвало, Крабонке накричал на нее и стал трясти. Так он хотел помочь ей, «ведь я прошел курсы оказания первой помощи». Но Агнес Брендель не реагировала на его манипуляции. В конце концов он понял, что женщина мертва, и стал размышлять, что делать дальше. Опьянение ушло, сменившись отчаянной трезвостью. Крабонке хотел сначала вызвать «Скорую помощь», но отказался от этой идеи, опасаясь попасть в тюрьму. Вместо этого ему пришло в голову раздеть Агнес догола и отнести ее обнаженный труп в свой подвал. Так он и сделал, но сперва завернул его в простыню. Затем он выкинул одежду и сумку женщины в контейнер для использованной стеклотары возле своей квартиры. После этого он пошел спать. Только на следующий день он приступил к разделке трупа – «ужасная вещь», как выразился Вальтер Крабонке. Так он хотел «надежно избавиться от нее».
И хотя Вальтер Крабонке прикладывал все усилия, чтобы убедить меня в своем описании преступления и своих мотивах, я не верил ни одной рассказанной им детали. Преступление не могло произойти именно так, как он пытался представить. Как, например, можно объяснить сперму во влагалище Агнес Брендель и прижизненные колотые раны на ее груди? Как кровь Агнес Брендель попала на ковер? Было видно, что Вальтеру Крабонке не нравились эти вопросы. Он извивался как уж, пытался оправдаться и отрицал иную версию событий, нежели ту, что рассказывал сам. Такое поведение меня не удивило. Даже если Агнес Брендель умерла именно так, как утверждал Вальтер Крабонке, и это было не убийство, а нанесение телесных повреждений со смертельным исходом, то он все равно не только расчленил труп, но и эякулировал в него. С его точки зрения, это должно было быть двойным нарушением его собственных табу, коль скоро он даже оральный секс считал ненормальным.
Моя версия заключалась в том, что увечья на груди и гениталиях жертвы указывали на сексуальное возбуждение, которое нельзя было объяснить только прагматическими соображениями транспортировки трупа. Именно это я и сказал подозреваемому: я поведал ему, что могу понять его колебания, его желание увернуться от неудобных вопросов, но все же я был уверен, что он не говорит всей правды.
После череды оправданий, продолжавшихся несколько минут, мои возражения наконец возымели действие. Внезапно Крабонке признался, что, возможно, он не только ударил Агнес по лицу. Его новая версия звучала так: когда она «ударилась» головой о дверной косяк и он уложил ее в кровать, мужчина предположил, что Агнес Брендель уже мертва. Но на всякий случай он принес с кухни нож. Затем он дважды вонзил его в верхнюю часть тела жертвы. В итоге, как утверждал Вальтер Крабонке в соответствии со своей первой версией, он завернул мертвую женщину в простыню и отнес в подвал. При этом ее кровь вполне могла накапать на пол.
Было уже четыре часа дня. Допрос длился более восьми часов, а еще много вопросов оставалось без ответов. Мы сделали небольшой перерыв. Вальтер Крабонке съел два кусочка масляного пирога, и когда я спросил его, как он себя чувствует, тот заверил меня, что с ним все в порядке и что у него нет «нервного срыва». Мне тоже не казалось, что он нервничает. У меня сложилось впечатление, что он скорее чего-то выжидал и пытался оценить ситуацию. Он пытался хитрить. Повторив несколько раз свои показания и выкурив еще сигарет, Вальтер Крабонке начал рассказывать свою третью версию. Сначала запинаясь, но потом все более и более связно, бегло и с ожесточением: ударив Агнес Брендель и отнеся ее в кровать, он раздел ее.
Он схватил ее за шею, «как делал это с предыдущими подружками», чтобы быстрее достичь оргазма:
После оргазма он почувствовал сильную ненависть к бывшей жене, которую он выместил на Агнес Брендель, «хотя она ничего не могла с этим поделать». В гневе ему пришла в голову идея вставить ножку стола в анальное отверстие женщины. Но потом он вдруг понял, что для этого она должна умереть. Поэтому он дважды ударил ее ножом в грудь.
Крабонке вошел в раж. Он начал рассказывать, что происходило дальше. Очень подробно и нарочито вульгарными словами он стал описывать, как надругался над мертвой женщиной и стал «срезать ножом» ее грудь и лобок. Он смотрел на нее, всю в крови, и думал только о том, чтобы «растоптать ее и уничтожить все, что напоминает в ней о женщине».
Эта версия событий показалась мне правдоподобной и соответствовала фактам, которыми я располагал. У меня были сомнения только в одном моменте. Хотя ненависть к жене, которую он описывал, ощущалась даже в комнате для допросов, я не верил, что это была вся правда. Разве не было у него еще и сексуального мотива? Неужели он действительно изуродовал грудь и половые органы Агнес Брендель исключительно из гнева и ненависти? Неужели он действительно не испытывал дополнительного сексуального удовлетворения? Но Вальтер Крабонке решительно отрицал это. Нет, у него не было никаких сексуальных мотивов. Только гнев и ненависть. Он настаивал на этом. У меня все еще были сомнения. Но в тот момент для меня это было уже не так важно. Самое главное, Вальтер Крабонке признался.
Поэтому остальную часть допроса я посвятил вопросу о том, что произошло в промежуток между убийством, когда преступник уничтожил первичные половые признаки жертвы, и избавлением от тела. Эта часть была явно менее щекотливой для Вальтера Крабонке, потому что он рассказывал о тех событиях гораздо спокойнее. На этот раз у меня не было причин сомневаться в его версии.